Глава 29

Солнце поднялось из-за горизонта, и несколько деревенских петухов принялись истошно кукарекать в некоторых деревенских дворах. За ними из курятников выбежало несколько куриц, которые важно расхаживая принялись поклёвывать землю. Кото-то из них по привычке неуклюже перелетел через забор, выбежав на грунтовую дорогу. В хлеву, одному на всю деревню лениво замычала корова, требуя дойки. Но клеверной лужайке неподалёку жужжал занятый работай рой пчёл.

Люди только просыпались в своих маленьких домах. Лениво и не торопясь они принимались за ежедневные заботы. Кто-то только выбирался из постели, кто-то уже завтракал. Но никто из них ещё не выходил на улицу.

Трава на участках, как и кусты и оставленные на улицы предметы, были покрыты маленькими капельками росы. От земли поднималась прохлада, смешиваясь с уже нагретым воздухом. Листья на деревьях в садах, и кустах нежно трепетали под лёгким ветерком ласкового утра. Щебет птиц разносился над округой, высоко в небе сновали ласточки и жаворонки. Над деревней гордо реял аист, свивший гнездо на одном из столбов электропередач.

Жители деревни уже привыкли, к такому тихому утру и своему размеренному распорядку. За месяцы войны, в добровольной изоляции, они научились выживать и действовать сообща. Многие из них приехали к своим родным в эту глушь в первую неделю. Наверное, сейчас они благодари своих бабушек и дедушек, которые не продали свои дома и остались жить здесь. Из-за удалённости от других деревень и посёлков, это место не пользовалась популярностью и в мирное время, а сейчас о нём все забыли.

Правда трудностей как таковых, избежать людям не удалось. Поезда прекратили ходить в первый же день. За полем, где проходила железная дорога, была станция, скрытая за небольшой лесополосой. Но небольшой участок путей хорошо был виден из деревни, старожилы умели определять точное время по составам, проходившим там. Но в одно утро несколько жителей, заметили, что кассирша, так и не открыла кассу на этом полустанке. А после пропал и свет.

Телевизоры стали бесполезны, те у кого сохранились радиостанции на батарейках, остались единственными осведомлёнными людьми в деревни, но не на долго. Вскоре радио заглушили. Можно было ещё словить волны Имперских радиостанций, но тех больше заботили развлечения, музыка и подкасты различных знаменитостей. Всё же, кое, что дикторы упоминали про Польшу, но обычно в скользь. Так жители деревни узнали, об начали гражданского конфликта, о том, что все имперские граждане эвакуированы с территории Польши, а граница закрыта, с усилением военного режима.

Большинство телефонов, ноутбуков и прочей мелкой электроники, разрядились ещё в первый день. Люди быстро поняли их бесполезность. Несколько дней в деревню приезжали родственники и друзья жителей. Их было не много и то, что они рассказывали пугало. Варшава была практически разрушена, массовые расстрелы, чистки по политическим причинам и непрекращающиеся бои, это лишь малая часть того, что пережили люди, которым посчастливилось добраться до деревни Słoṅce. И это было лишь началом.

На поставки продовольствия больше не стоило надеется. Хоть прошлогодний урожай и был распродан, оставшиеся в магазине продукты и закатки жителей деревни позволяли продержатся до следующего. Благодаря старосте, и нескольким ответственным местным жителям, были проведены подсчёты и создано, что-то вроде общего фонда, который распределял еду и лекарства. С водой проблем не было совсем, практически у каждого во дворе был колодец с чистой артезианской водой.

Конечно, ими была принята попытка добраться до ближайшего города, находящегося далеко на север от Słoṅce. Воспользоваться машиной никто не осмелился, да и бензин старались экономить. Но после того, как продавщица местного магазина, попыталась вернутся домой, который и находился в этом городке, никто больше не покидал деревню. Причиной тому, стал тот факт, что продавщица Ганна вернулась на следующее утро, избитая и изнасилованная, в одном нижнем белье.

Из её рассказа стало ясно, что на подходе к городу, а возможно и в нём самом объявилась банда анархистов. Они подстерегли её у дороги ограбили, и надругавшись отпустили. Ганне было за пятьдесят, она была толстой и неповоротливой, и то, как с ней обошлись было странным даже для неё. Она думала, что её убью, но похоже бандиты не отличались разборчивостью или же имели специфические вкусы. В любом случае, Ганне это было даже приятно, вот только потеря имущества и возможности вернутся в квартиру, её огорчили. Она была бездетной, муж умер три года назад, деревенские помогли ей чем смогли и оставили жить в магазинчике, поставив заведовать продуктами и лекарствами. Но попытка добраться до города больше никто не предпринимал.

Люди, объединившись принялись ухаживать за полем. Раньше поле было собственностью хозяйства, но теперь его никто не возделывал. Так, что люди просто решили, что поле отныне их и принялись своими силами растить урожай. Техники у них не было, кроме пары ручных культиваторов и газонокосилок. Но была пара лошадей и плуг. Им пришлось осваивать старые техники, учится растить урожай без искусственных удобрений, работать руками. И они преуспевали. Даже городские быстро вошли во вкус, научились ухаживать за животными, растить еду в огороде.

Их деревня преобразовалась в общину. Появились новые обычаи и привычки и даже вспомнились старые. Страх перед голодом, болезнями и войной сплотил их. За этот небольшой срок их отрезанности от остального мира у них начали образовывается новые, более крепкие и доверительные отношения, нежели за все предыдущие годы. И всё благодаря старосте.

Казимира в лицо так никто не называл, но за глаза чистенько ему присуждали этот старый титул. Его прадед, дед и отец, прожившие в этой деревеньки всю жизни, всегда носили этот гордый титул, в детстве он часто слышал истории мамы и отца об войне, немцах, их зверствах и кровожадности. Даже о третьей мировой в их семье говорили меньше, хотя его отец и побывал на ней, когда в молодые годы служил в иностранном легионе наёмником, а после вернулся на родину, завёл семью и остепенился. Казимир рос в атмосфере строгости и порядка, но также и любви. Он был поздним ребёнком и по этому не помнил своих бабушек и дедушек, но мать с отцом хорошо воспитали его, он привык, что отец негласно является лидером деревни и часто перенимал его ответственное поведение. Он так же хорошо знал всех жителей деревни и местность вокруг.

Но когда он подрос, к концу школы Казимир понял, что не хочет оставаться в Słoṅce. Родители не отговаривали его, а наоборот всячески поддержали его решение отправится в город. Казимир уехал из деревни и поступил в экономический университет в Варшаве. Там он встретился со своей женой, получил квартиру и остался в столице. В Słoṅce он возвращался дважды. Когда умерла его мать от гриппа, а потом, когда умер его отец, через два года после матери. В наследство ему достался их дом. И много лет он простоял пустым.

Но когда у Казимира родилась дочь, случилась трагедия. Его жена, ехала с работы домой, его дочери в тот день исполнился годик. Как обычно она села в троллейбус, но водитель, молодая девушка, выполнявшая свой четвёртый рейс, совершила поворот слишком рано. На повороте стоял неправильно припаркованный самосвал. Его можно было объехать, но троллейбус шёл по слишком маленькому радиусу. Кабина миновала самосвал, но бок троллейбуса впился в металлический кузов. Окно мгновенно взорвалось, корпус был вдавлен внутрь словно картон. Несколько кресел взорвались, превратившись в искорёженные металлические месиво. Жена Казимира погибла до приезда спасателей и медиков.

Он был убит горем, проклинал себя и мир вокруг. Он был на грани, но он хотел жить ради дочери. К счастью, она была ещё маленькой, чтобы что-то понять. Через месяц после похорон жены, Казимир продал квартиру, и вернулся в Słoṅce. На деньги от продажи он отремонтировал и улучшил дом. Так он и жил с дочерью, став негласным лидером деревни. Имея хорошие образование и отцовское воспитание, а также заочно хорошую репутацию, он быстра добился расположения селян.

Казимир был единственный, кто смог сблизится со старухой Ядвигой, которые стальные боялись и недолюбливали. Он был единственный, кто мог разговаривать с ней и получать вместо потока ругательств и проклятий предсказания и благословление.

Именно странности старухи Казимир и заметил первым. Обычно она была очень активна, ругалась, бродила по деревни. И всегда предсказывала беды, которые сбывались, в той или иной форме, её предсказания для жителей деревни были не простыми словами, часто они спасали жизни и людей, и не смотря на мерзкий характер Ядвиги, жители любили её по своему. А в первы же день, она притихла. Ни одного предсказания, ни одной угрозы, она скрылась в своём обветшалом домике и не выходила оттуда неделю, при этом, когда она наконец впустила Казимира к себе, она была прекрасно осведомлена обо всём, и была странно спокойна.

Её предсказания изменились, перестали сбываться, а речь стала загадочной и неразборчивой. Казимир и так не верил в её способности, просто считал её хорошим аналитиком. Но теперь она стала его пугать, и это злило его. Ему стоило больших усилий сплотить народ, обеспечить всех, считая Ядвигу, едой. А теперь она словно сошла с ума. Казимир мог поклясться, что с ним говорит не та полоумная Ядвига, которую он знал с детства, а некая старая, древняя личность, которая дремала в её теле десятилетиями.

Казимира эта перемена пугала, и от этого он злился. Всё чаще ему приходилось перебарывать свой гнев, сидя за её столиком, когда старуха раскладывала карты. Но чем дольше они жили отрезанными от внешнего мира, тем сильнее менялось их восприятие действительности. Страх, живший в них первый месяц, сперва превратился во что-то привычное и даже необходимое, а затем начал исчезать.

Всё больше деревенские жители начинали думать, что с ними ничего не случится. Поля и леса в окрестности, казались им защитой и благословением. Начали вспоминается старые обычаи и традиции. А по вечерам собираясь у друг друга в гостях они рассказывали истории. Полузабытые, искажённые. Старики вспоминали легенды, и рассказы их родителей о прошлых временах, воинах, и потрясениях. Молодые же делились мнениями о книгах и фильмах, кто-то придумывал свои истории, а кто-то даже сочинял стихи. Люди гадали, когда же их старая жизнь вернётся и сколько им придётся прожить здесь. Многие открывали в себе новые способности и таланты, о которых раньше и не догадывались.

Казимир всё время был обеспокоен возможной нехваткой еды. Особенно после того, как с их импровизированного склада исчезло несколько консерв. Вроде немного, но, если бы такие кражи стали постоянными, им бы не хватило припасов до урожая. При этом, он так и не смог отыскать виновных, этого не мог сделать кто-то из своих, у всех было стопроцентное алиби. Сговор тоже исключался, здесь не было тех, кто мог бы сплотится против остальных, ради призрачной выгоды. Единственная улика, которую смог найти Казимир, были следы, ведущие в старый лес.

Это сильно напугало его. В этом лесу недавно пропал мальчишка, который с другом украл ружьё и пытались охотится там на дичь. Казимир помнил истории, которые в детстве рассказывали ему родители, о чудовищах, старых руинах и призраках, обитающих в лесной глуши. Он знал о соседней деревушке, в которую уже заросла дорога, о руинах замка и озере, которое обычно объезжали большим крюком. Конечно, он не верил в байки, но прекрасно понимал, что в лесах за столь долгий период отсутствия людей, могли завестись хищники. А опытных охотников в деревне не было. Поэтому он и запрещал людям там охотится и вообще ходить в него.

В детстве лес казался ему страшным и таинственным. Стоящий на возвышенности, словно крепостная стена, отделяя их деревню от опасности, таящейся на юге. Даже по грибы в него не ходили. С другими деревенскими ребятами, по вечерам они подбирались через поле к холму и пытались доказать друг другу, что не боятся заходить в лес. Обычно это заканчивалось тем, что кто-то из храбрецов пытался зайти в него. Но при приближении к плотному сосняку, заросшему кустарником, невольно их пронимал страх. В каждом скрипе стволов, шелесте листвы и внезапном уханье совы, появлялась угроза. Деревья начинали казаться выше и грознее. На ветру слышался зловещий шёпот. Страшил и сказки родителей уже не казались такими глупыми. Воображение рисовало в голове страшных врагов и чудовищ. И стоило кому-то закричать, как они всей компанией бросались на утёк назад в деревню.

Однажды расхрабрившись, Казимир всё же взобрался на холм. В спину он слышал предостережение своих друзей и их восхищённые замечания. Был вечер, и солнце хорошо освещало склон, пока он карабкался вверх. Когда он взобрался на его вершину он увидел самый обычный сосновый лес, уходящий в глубь на сколько, хватало глаз. Казимир испытал некое разочарование. Он не знал, чего ожидал от леса, но не обычного пейзажа, который сотни раз видел с отцом по дороге в город.

Он обернулся и посмотрел на своих друзей, стоявших внизу. Ему они показались маленькими и забавными. Они наперебой кричали ему что-то. А он, чувствую своё превосходство, криво усмехнулся им и помахал рукой. Они звали его, умоляя спустится. Но Казимиру уже не было страшно, он решил зайти в лес поглубже, чтобы добыть какой-нибудь сувенир. Но когда он снова обернулся, перед ним стоял призрак.

В шаге от него между сосен стоял чёрный полупрозрачный силуэт. Без сомнения это была женщина, одетая в пышное платье. Из-под юбки которого словно дым поднималась тьма. Её волосы развивались словно змеи медузы Горгоны. На Казимира подул слабый прохладный ветерок и его сердце похолодело. Силуэт поднял руку и поманил его пальцем.

Казимир попятился. Но тут же споткнулся о корягу и полетел вниз по склону. Ему повезло, кроме ссадин и порванной одежды, за которую ему влетело от отца, он отделался только страхом. О том, что он увидел в лесу, он никому и никогда не рассказывал. А со временем и вовсе забыл об этом.

Вспомнил он об этом случае, только когда сам стоял у опушки леса, думая, стоит ли идти в него и искать парня и припасы. Мальчик же вскоре вернулся, и выглядел он так, словно его пытали. Ничего о случившемся он не рассказал, и тогда Казимир решил, что в лесу завились партизаны. Было неважно военные это были или повстанцы. После этого случая, казимир укрепил решётки на окнах склада, бывшего магазина. Сменил замки. И после этого кражи больше не повторялись.

Со временем всё улеглось. Но продлилось это не долго. Прошлой ночью всех разбудил рёв реактивных самолётов. Они стали свидетелями воздушного боя, при этом один из самолётов, использовал оружие, которое раньше никто из них не видел. Итогом боя стал сбитый самолёт, рухнувший где-то в злосчастном лесу. А его противник улетел в сторону Империи. Люди в ту ночь больше не спали. Все боялись и ждали продолжения. А продолжение было уже на следующий день.

После обеда, когда большинство людей работало в огородах и поле, в том числе и Казимир, небо озарила вспышка. Сперва все решили, что это молния, хотя облаков было и немного. Затем пришёл гул. Гул мощного и сильного взрыва. Задребезжали окна и посуда на полках. А над лесом поднялось большое грибовидное облако. Казимир схватил дочку, и они бросились в дом. В панике он принялся искать на полках дозиметр, оставшийся от родителей. Надежды на него было мало. Но он работал. Стрелка не выходила за приделы нормы, но Казимир знал, что прибор мог врать.

Выйдя из дома, он понял, что не один боялся радиации. Люди попрятались. И только через несколько минут из домов вышли те, кто тоже смог найти дозиметры, большинство из которых были ровесниками Третьей Мировой. Все сошлись в показаниях. Радиации не было. Люди обрадовались, все, кроме Казимира. Он знал, что за самолётом рано или поздно явятся его хозяева. Он не знал лишь того, когда это случится.

И вот в это спокойное утро, к обыденной тишине природы добавился новый звук. Полузабытый, неестественный. Казимир, сидящий на кухне, не сразу понял, что происходит. У него не было машины, в город он ездил на стареньком велосипеде. А похожий звук слышал очень редко. Тем более, что то, что он услышал, было похоже на отдалённый грохот поезда. Но только когда вода в его стакане дрогнула, он понял, что-то приближалось и очень быстро. Быстро одевшись, он бросился к двери дома.

Со второго этажа к нему уже бежала его дочь Мария. Девятнадцатилетняя красавица, была напугана. Она успела натянуть джинсы и накинула футболку.

‒ Папа, что это?! ‒ в ужасе выкрикнула она.

‒ Мария, оставайся дома! ‒ приказал отец.

‒ Но…

‒ Без но!

Казимир вышел во двор. Прямо за его забором в этот момент, громыхая и поднимая столбы пыли, проехал танк. За ним двигалась колонна из громоздких военных грузовиков. Казимир насчитал шесть грузовиков, в которых ехали люди, солдаты, вооружённые до зубов. Замыкал колонну армейский внедорожник, без номеров, с опушенными щитами на стёклах, и пулемётом на крыше.

Казимир подошёл к калитке, его сердце сжалось. В животе появилось неприятное чувство, усиливающееся от вибрации земли под гусеницами и колёсами тяжёлой техники. Война пришла к ним. Глупо было надеется, что их минует эта судьба. Но все ровно было страшно. Одно дело видеть военных по телевизору, другое, когда их техника катится по единственной грунтовой дороги твоей родной деревни.

Казимир обернулся, Мария стояла на крыльце, обхватив себя руками. Даже отсюда было видно, что она дрожит от страха. Из соседних домов тоже по выходили люди. Они опасливо посматривали на колону, перешёптывались и переглядывались. Но никто из них не осмелился подойти близко к своим заборам.

Послышался визг тормозов, танк остановился на противоположном конце деревни. Остальная колонна синхронно сделала тоже самое. Послышались приказы, из грузовиков повыпрыгивали бойцы, равным периметром оцепляя колонну. Они не поднимали оружия, но по из взглядам и действием, было видно, что они готовы напасть в любой момент. Один из солдат подошёл к внедорожнику, который остановился недалеко от дома Казимира. Солдат открыл пассажирскую дверь и встал по стойке смирно.

В пыль дороги опустились чёрные лакированные до блеска ботинки. Из машины гордо вышел человек, высокий статный, он держался так, словно сошёл со страниц исторического романа. Он был похож на князя или короля. Глаза его скрывали чёрные очки, из-под который на левом глазу виднелись бледные шрамы. Плотно сжатые губы и покатый лоб, лишали его эмоций, словно перед ними стояла статуя или манекен. Но больше всего поражали генеральские погоны, прикреплённые к обычной военной форме. Других знаков различая на нём не было.

Казимира, это поразило до глубины души. Неужели в такую глушь могут направить генерала? И какие причины могли быть у такой важной шишки, чтобы приехать сюда?

За генералом из машины вышел лейтенант. Молодой парень, лет двадцати пяти, похоже являвшейся приближённым генералом. На нём была фуражка и все привычные для военных его звания атрибутика. Он тоже старался держатся на подобие генерала, но у него это получалось с трудом. Все же он выглядел более человечным.

‒ Есть ли у вас представитель?! ‒ громко спросил лейтенант. Ему даже был не нужен рупор.

‒ Я староста этой деревни! ‒ крикнул Казимир.

‒ Папа, не надо… ‒ тихо взмолилась Мария, за его спиной.

Генерал кивнул в сторону Казимира. Солдат, открывший дверь внедорожника, теперь закрыл её и вместе с ещё одним бойцом они направились к двору Казимира. Генерал следовал за ними.

‒ Начать разведку! ‒ крикнул лейтенант. ‒ Обойти дворы! Обыскать местность! Разойтись!

Казимир отпер калитку. Свита генерала зашла во двор. Казимир невольно попятился, давая им войти. Солдаты обступили его с двух сторон, генерал же встал перед ним, держа руки за спиной и осмотрел его с ног до головы. Казимир заметил, что солдаты то и дело посматривают в сторону Марии. Девушка побледнела от этой сцены, и казалась вот-вот упадёт в обморок.

Повисла долгая, неловкая пауза. Казимир не видел глаз генерала, но ему казалось, что он смотрит прямо в его разум. Генерал был примерно одного роста с Казимиром, но от этого неестественного взгляда, позы и движений, казалось, что он нависает над ним. Словно гайанское воплощение рока.

‒ Как тебя зовут? ‒ спросил генерал, его голос был обычным. Его тембр вызывал доверие и в тоже время, заставлял почувствовать превосходство этого человека.

‒ К… Казимир, ‒ замялся он. ‒ Я староста этой деревни.

‒ Хорошо, я…

‒ Я знаю кто вы! ‒ перебил его Казимир, пытаясь показать, что он не испуган его появлением.

‒ Да? И кто же я? ‒ у генерала поднялась одна бровь над оправой очков.

‒ Вы Влад Новак, главнокомандующий сил обороны Польской Республики, ‒ ответил Казимир, удивляясь своей наглости.

‒ О! Вижу, моя слава меня опережает. Так может быть вы, пан Казимир, скажете мне, чем я так знаменит? ‒ генерал улыбнулся, и от этой улыбки по спине Казимира пробежала волна мурашек.

‒ Вы убили президента, в прямом эфире, ‒ ответил он.

‒ И всё? ‒ удивился генерал. Казимир кивнул. ‒ Это все мои заслуги, о которых вы знаете. Очень жаль. Хотя чего хотеть от кучки черни, спрятавших головы в песок на краю мира. Скажите, Казимир, вы вообще осведомлены об обстановке в стране?

‒ Нет, пан генерал…

‒ Прошу прощения, пан Новак, ‒ поправил его генерал, говорил он с, как показалось Казимиру, наигранной вежливостью. Словно хотел насладится его страхом и показать свою власть.

‒ Извините, пан Новак, ‒ Казимир слегка поклонился, подыгрывая ему. Он играл с огнём, и прекрасно понимал это. Но ему не хотелось склонять голову перед этим человеком. Похоже они уже решили судьбу жителей. И Казимир не хотел умирать смиренно. Сейчас он уже не боялся, он был растерян. И жалел о том, что не послушал старую Ядвигу.

‒ Скажите, в вашей деревне есть знахарка или гадалка? ‒ поинтересовался генерал, словно прочитав его мысли.

‒ Есть, ‒ пожал плечами Казимир, ‒ только зачем она вам?

‒ Хотел побеседовать с ней по старой памяти, ‒ признался генерал. ‒ Так, где её дом?

Казимир указал на дом Ядвиги, на другом конце улицы.

‒ Она живёт в той старой хате, пан Новак. А вы её знаете?

‒ Некогда у нас с ней были общие знакомые. Но это вас не касается, ‒ генерал зыркнул на Казимира, и на секунду ему показалось, что он смотрит не на него, а на что-то позади. Затем выражение лица генерала сменилась на более доброжелательное. ‒ Хороший дом, пан Казимир. Два этажа, мощный фундамент. А подвал есть?

Казимир был ошарашен и напуган вопросом генерала. Резкая смена темы, и странный приторно прилизанный тон разговора, заставляли думать, что генерал задумал нечто страшное.

‒ Да… ‒ смог ответить Казимир, нервно сглатывай слюну. Ему захотелось соврать генералу, но что-то не позволило ему это сделать. Словно в этом человеке было нечто заставлявшее собеседника всегда быть искреннем.

‒ А окна в нём есть?

‒ Нету… только вентиляция. А зачем вам?

‒ Давайте, пан Казимир, я пока буду задавать вопросы. Дверь или люк?

‒ Дверь…

‒ Плотная?

‒ Да, чтобы не сквозило…

‒ Похвально. Вижу вы его уже перестраивали. Надеюсь, колодца в подвале у вас нет.

‒ Нет…

‒ Похвально, отошли от старых суеверий. Надеюсь, вы не сильно замостили его вещами.

‒ Я не знаю, что вы имеете ввиду, пан Новак. Но по мне, вас не касается, что я храню в подвале, ‒ грубо ответил Казимир. И сам испугался своей дерзости.

Генерал улыбнулся, его забавляло такое поведение. Отчаянье мухи, попавшей в сети к пауку.

‒ Мне возможно стоит объявить вас пособником повстанцев. Но мы можем обойтись и без этого. Я просто спрошу, ‒ генерал подошёл в плотную к Казимиру, его голос опустился до шёпота, так чтобы только он мог его слышать. ‒ Почему вы не спасли свою дочь? Старуха ведь знала, что это случится.

‒ Я не…

Генерал выхватил пистолет и выстрелил в грудь Казимира. Тот охнул и упал замертво.

‒ Папа! ‒ закричала Мария, и бросилась к телу отца.

Но один из солдат перехватил её, ударил кулаком в живот и повалил на землю. Генерал смотрел на это всё с довольной коварной ухмылкой.

‒ Обосновать штаб здесь, уверен в этом доме найдётся подходящий кабинет. Подвал очистить. На всё даю час, ‒ приказал генерал, пряча пистолет назад в кобуру.

‒ А с этой, что? ‒ спросил солдат, указывая на брыкающуюся и кричащую Марию.

‒ Мне тебя учить надо? ‒ генерал посмотрел на солдата со скепсисом. ‒ Или сам догадаешься? А потом в расход. Понял?

Солдат расплылся в похотливой животной улыбке.

‒ Есть! ‒ радостно ответил он.

Он подошёл к своему товарищу, вместе они подхватили Марию и поволокли в дом.

‒ НЕТ! ‒ закричала она, пытаясь вырваться.

Генерал довольно усмехнулся и вышел со двора. У калитки его уже ждал лейтенант.

‒ Пан Новак. Куда вы? ‒ спросил он.

‒ Навещу старую знакомую. А вы пока продолжайте. Узнайте, что известно местным, что видели, кого встречали. Вечером доложишься, ‒ приказал Генерал.

‒ Думаете, они пойдут на сотрудничество после того, как вы убили их старосту и приказали убить его дочь? ‒ спросил он.

‒ Да, лейтенант, пойдут. Мы показали им, кого стоит боятся. Я сыграл свою роль злого полицейского, теперь вы сыграйте доброго. Думаю, вы уже поняли, что эти трусы сидят здесь не от хорошей жизни, так что они с радостью пойдут на всё, чтобы их воображаемому благополучию ничего не угрожало. Маленькая демонстрация всегда полезна. Вольно, лейтенант.

‒ Так точно!

Генерал направился к дому Ядвиги. Наблюдая, как отчаянно прячется люди в своих домах и в тоже время наблюдая за ним с любопытством. Наивные глупцы. Он мог убить их всех, но это было бы так нерационально и скучно. Тем более, что сегодня умрёт достаточно, ровно столько сколько ему будет нужно.

Зайдя во двор дома Ядвиги, он про себя отметил, как же неказисто жила эта женщина. Время шло, а она не менялась. Он вывернул миску с водой, налитую кошками, стоявшую у калитки. Он ненавидел кошек. Проклятые создания, всегда были агрессивны к нему, с самого рождения. Подойдя к двери дома, он обнаружил, что дверь приоткрыта, она ждала его.

Влад толкнул дверь. В нос ему ударил едкий запах старого человека, протухшей еды, кошачьей мочи и какой-то гнили. Генерал поморщился, но пересилив отвращение вошёл внутрь.

‒ Долго же ты, ‒ проскрипела старуха.

Она сидела в своём кресле, спиной к двери. На столе горела одинокая свеча. Старуха раскладывала карты. Казалось, гость её нисколечко не смутил. Генерал осмотрел хату. Беспорядок, бардак, залежи хлама, паутина, пыль. Старуха давно не убиралась, но тем не менее его она ждала. И этот страшный беспорядок, был оставлен ей специально. Она прекрасно знала, что Влад ненавидит подобную обстановку. На мгновение он даже подумал, что она пытается нарушить его концентрацию, или приготовила ловушку.

Он осторожно приблизился к её креслу. Любая известная ему руна или пентаграмма уже давно сработали бы, но похоже старуха не планировала сопротивляться ему. Генерал обошёл кресло и посмотрел на Ядвигу. Уродливая, слепая старуха. Как всегда.

‒ У меня были дела, ‒ ответил ей генерал.

‒ Просветишь старушку? Какие дела могут быть у столь могущественного существа, по мимо уничтожения мира? ‒ в голосе старухи слышалась издёвка, но генерал проигнорировал её. ‒ Ах да, чуть не забыла. Твоё могущество истлело много веков назад. Теперь ты обычный смертный, как и я. Присаживайся, отдохни с дороги.

Она указала на стул перед ней. Генерал сел, положил руки на стол и с улыбкой посмотрел в её белые глаза.

‒ А ты всё таже язва? Неужели тебе нравится мой подарок? Так и не можешь его снять?

‒ Мне не нужны глаза, чтобы видеть. Тем более, что ты и сам обходишься одним.

Генерал откинулся на спинку стула, тяжело вздохнув.

‒ Я полагаю, ты знаешь, за чем я пришёл?

‒ Конечно.

‒ Карты тебе рассказали?

‒ И они тоже. Этому суждено было случится, ‒ кивнула старуха, собирая карты в колоду.

‒ Что ещё должно случится, старуха? ‒ требовательно спросил генерал.

‒ Что-то… Что-то случится, что-то может случится, а что-то ещё неопределённо.

‒ Так, что же случится наверняка? Ты же уже знаешь зачем я прошёл? ‒ спросил генерал.

‒ Знаю. Только ты ошибся, твой успех больше не предрешён, ‒ старуха засмеялась скрипучим смехом.

Генерал ударил по столу, при этом ни один мускул не дрогнул на его лице. Старуха замолчала.

‒ Кто занял мой замок? ‒ зло спросил он.

‒ Не знаю, но карты знают, ‒ кивнула старуха.

Генерал подался вперёд. Один край его рта приподнялся в зловещей ухмылке.

‒ Так погадай мне, провидица, ‒ попросил он, зловещим тоном.

Ядвига протянула ему колоду карт.

‒ Сдвинь, ‒ сказала она.

Генерал с пренебрежением положил указательный палец на карту сверху. Немного поколебавшись, он оттолкнул её. Старуха недовольно поморщилась. Белые слепые глаза нахмурились. Она забрала колоду и принялась её быстро тасовать. Генерал не отводил взгляда от её лица, словно пытаясь разглядеть в нём что-то.

Новак выглядел молодо, но его волосы уже посеребрила седина. Короткая армейская стрижка, была усеяна мелкими белыми волосами. При этом кроме этой детали о его возрасте ничего не говорило. Лицо выглядело молодым, без морщин или родинок. Подбородок был хорошо выбрит. Только белые шрамы, выглядывающие из-под строгих тёмных очков, тянувшие свою щупальца к виску и уху, портили его внешность. Генерал не выглядел на свои пятьдесят, если бы не седина ему можно было дать не больше тридцати пяти лет.

Наконец Ядвига перестала тасовать карты. На минуту она замерла. Её руки задрожали ещё больше. Это была уже не старческая слабость. Это был страх. И генерал чувствую это, невольно улыбнулся. Старуха пересилила себя и взяв верхнюю карту выложила её на стол.

‒ Твой дом потерян. Слишком долго ты был вне своих владений. Новая сила правит там. Замок оправдал своё имя! ‒ изрекла она пророчество. ‒ Случится многое. Ты можешь победить, но это лишь вероятность, которая может и не сбыться. Есть время, когда твой триумф будет неоспорим. Но четверо душ, будут стоять между твоей победой и гибелью…

‒ Кто? ‒ требовательно спросил генерал.

‒ Шут, искупивший грехи, ‒ старуха выложила карту на стол. ‒ Зверь, нашедший свой дом. Дева, чья кровь стала спасением. Воин, избранник тьмы. Их жизни — это ключ к твоему величаю, Добрый Пан, и твоя погибель.

Генерал усмехнулся. Он протянул руку к свече и пальцами загасил фитиль.

‒ Четверо человек, заняли мой замок. А старая знакомая отныне правит этим местом по праву наследования. Как интересно… Что ж, могло быть и хуже, ‒ сказал он, растирая на пальцах пепел.

‒ А теперь, ‒ старуха извлекла нижнюю карту из колоды и положила её перед генералом, ‒ делай, то, что предрешено и уходи. Твоё присутствие и так оскверняет это место.

Генерал взглянул на карту, рот его перекосился от всё той же зловещей ухмылки. Он выхватил пистолет. Мгновенно выстрелив. Тело старухи упало на стол. Генерал встал и направился прочь из этого дома. Напоследок он бросил прощальный взгляд на старуху, чтобы убедится, что больше она ему не помешает.

Старуха так и осталась лежать головой и телом на столе. Открытые белые глаза помутнели ещё больше, но так и остались смотреть в пустоту. Из круглой ранки, чуть выше переносицы выбежала струйка крови. Она оббежала бровь, затекла в невидящий глаз и маленькими капельками начала капать на лежащую на стол, на последнюю выложенную карту. Карту «смерть».

***

Генерал вернулся к дому старосты. Войдя во двор, он обнаружил горящую гору вещей и мебели, вытащенной, по всей видимости, из подвала. Солдаты выполнили его приказ в точности, при этом у них оставалось ещё минут десять в запасе. Дисциплина у них была на высоте.

Генерал присмотрелся к костру. У его основания он различил обугленный череп старосты. В этот момент дверь дома открылась и во двор вышел солдат, тянувший труп Марии. Она была обнажена. Её тело было покрыто синяками и ссадинами. На груди виднелось три дырки от пуль. Смерть лишила её той привлекательности, которой она обладала ещё менее часа назад. Теперь она больше была похожа на сломанную куклу, нежили на человека. Солдат бросил её тело в костёр.

Заметив генерала, он выпрямился по стойке смирно и отдал честь. Генерал пренебрежительно махнул ему рукой, не отрывая взгляда от пламени. Солдат поспешил уйти, чтобы не мешать ему. А генерал просто стоял у костра, наблюдая за тем, как покрывается волдырями кожа девушки, как она трескается, как обнажаются мускулы и вытекает жир. От костра пахло печёным мясом, но странным неправильным, вызывающем у обычных людей отвращение.

К генералу подошёл молодой лейтенант. Сложив руки за спиной, он тоже вгляделся в пламя. Зрелище явно было ему неприятно, но он старался понять, что высматривает в нём генерал. Он восхищался этим человеком, боготворил его, возможно даже любил. Он считал его чем-то вроде отца или наставника. И для Новака он был самым близким человеком.

‒ Какая пустая трата хорошего генетического материала, ‒ разочарованно заметил Новак. ‒ Из неё могла выйти хорошая супруга или мать.

‒ Вы сожалеете о её смерти? ‒ удивился лейтенант. ‒ Но вы же сами…

‒ Не больше, чем о смерти насекомого. И тем неимение, я уважаю её. Просто я подумал, что на могла стать хорошей парой, например, для тебя Людвиг.

‒ Никто из этих трусов не может стать мне парой, ‒ презрительно фыркнул лейтенант. ‒ Эти трусливые твари, спрятавшиеся здесь… Как вообще к ним можно относится как к людям. Выродки, шваль.

‒ Похвальное рвение, друг мой, ‒ генерал мягко улыбнулся ему. ‒ Так ты далеко пойдёшь. Но ты судишь по их действиям, а я предлагаю смотреть в их гены. Может они и трусы, но это всего лишь воспитание. Его можно изменить и корректировать, что нельзя сделать с родословной.

‒ Всё ровно мне мерзко от их трусости. Я бы не смог заставить себя даже прикоснутся к этой… женщине.

‒ Это говоришь не ты, а твой юношеский максимализм. Просто ты ещё не встречал ту, которая несмотря на все свои недостатки, будет привлекательна для тебя. Людвиг, сколько мне, по-твоему, лет? ‒ внезапно спросил генерал.

‒ Вам…

‒ Я спросил не сколько конкретно, а на сколько я, по-твоему, выгляжу, ‒ перебил его генерал.

‒ Лет на тридцать, тридцать пять, ‒ растерянно ответил лейтенант.

‒ Вот видишь, тебя так легко обмануть. Как и всех. Не делай вид, что ты лучше кого-либо. Кто знает, может эти люди смогут нам оказать неоценимую услугу в будущем. Я вижу, что подвал расчищен, а штаб?

‒ На втором этаже нашёлся кабинет, я приказал разместить вас там. Сейчас мы заканчиваем развёртывание генераторов и спутниковой связи, ‒ отрапортовал Людвиг.

‒ Славно. Теперь я пойду в подвал, проследи за тем, чтобы мне никто не мешал. И вот ещё что, чтобы ты не услышал, или не услышал кто-то другой, не входите туда. Ясно? ‒ строго спросил генерал.

‒ Так точно! ‒ ответил лейтенант.

Генерал кивнул и направился к дому. Лейтенант последовал за ним, чтобы отправить солдат подальше от дома.

Генерал без труда нашёл дверь ведущую в подвал. Туда, вниз в темноту, вела деревянная хлипкая лестница. Он мог бы зажечь свет внизу, выключатель был на стене рядом, но лишь брезгливо поморщился. Спустившись на первые ступеньки, которые тихо скрипнули под его ногами, он закрыл за собой дверь. Староста не врал, дверь хоть и не выглядела надёжной закрылась очень плотно. Только слабая полоска света осталась по её контуру. Но это не было помехой для его замыслов. Подвал внизу оставался чёрным и тихим.

Влад спустился вниз. Отсутствие света не мешало ему, даже сквозь солнечные очки он прекрасно ориентировался в темноте. Подвал оказался просторным и пустым. Солдаты постарались на совесть, кроме бойлера и пары шкафов здесь ничего не осталось. Генерал поводил ногой по бетонному полу. Поверхность была достаточно ровной и в меру пыльной. Он ухмыльнулся, лучшего места и представить было сложно.

Немного подумав, он сунул руку в один из карманов куртки и достал шесть свечей и цилиндр мела. Пять чёрных свечей он расположил в форме правильного пятиугольника. Затем зажёг их по очереди. Каменные стены подвала осветило трепещущее пламя. Тени разбежались по углам, свет был тусклым, но глаза быстро привыкли к нему, и стало казаться, что подвал затопил свет заката. Генерал поставил шестую свечу, красного цвета, чуть ближе к вершине пятиугольника, но не стал её зажигать.

Затем он взял мелок, имеющей желтоватый оттенок и мерзко пахнущий кровью. Он был пропитан человеческим ликвором, жидкости разума, как называл его сам генерал. Встав на четвереньки, он принялся рисовать пентаграмму, сложную, замысловатую фигуру, испещрённую символами, значения которых были давно забыты. Под нос он бормотал заклинание, на забытом противоестественном языке. Эхо каменных стен подвала тихо и боязно повторяло за ним коверкая слова.

Закончив, генерал встал на колени перед последней свечой. Чиркнув зажигалкой, он зажёг её. Осторожно опустил ладонь на трепещущее пламя, которое не причиняла ему никакого вреда. Зажмурившись, он запел. Ритмично повторяя слова древнего текста, которые монотонным распевом многократно усиливались эхом подвала.

Он зажмурился. Тени в углах подвала начали расти. Они стали похоже на пар, медленно стелющийся по полу, жадно пожирая свет и материю, словно кроме этой тьмы больше ничего и не существовало. Но когда тени добрались до пентаграммы они не смогли пробраться внутрь. Обтекая её, вместе с колдуном в центри они принялись ширится, поглощая всё вокруг. Вскоре вокруг не осталось ничего, кроме пентаграммы, свечей и колдуна.

Внезапно темнота перед генералом начала дрожать, приобретая очертания. Сперва неясные, но с каждым словом заклинания, всё больше приобретая вид человеческой фигуры. Фигура извивалась, пытаясь вырваться из пут тьмы, окутавших её руки и ноги. Но попытки её были тщетны. Когда образ наконец приобрёл завершённый вид, колдун перестал читать заклинание.

Фигура, словно распятая на кресте девушка тоже перестала сопротивляется. Тень наконец увидела своего пленителя. Глаза её расширились от ужаса. Она не могла поверить в то, что видела. Человек в центре пентаграммы держащий руку над свечой. Это был он…

‒ Нет… Ты же умер! ‒ Тень знала, что он видит её, видит её страх.

Генерал довольно улыбнулся. Свободной рукой он снял очки, откинув их в темноту, обнажив пустую глазницу. Тень издала сдавленный беспомощный крик.

‒ Ну здравствуй, любимая, ‒ злорадно произнёс генерал.

‒ Это не ты! Ты умер, тебя похоронили! Я видела это! ‒ после недолгой паузы закричала Тень.

‒ Да, ты убила меня. Но к большому разочарованию, мне тяжело познать покой смерти, ‒ ехидно ухмыльнулся колдун. ‒ Вижу моё проклятье всё ещё в силе. Тебе не хватило духу перейти в небытие?

‒ Пошёл к чёрту! ‒ огрызнулась Тень.

‒ Ох, Велеска, не мне тебе объяснять, что это ты сейчас стоишь перед ним, ‒ колдун зло хихикнул.

‒ Велеска мертва. Я Тень! ‒ гордо ответила она. ‒ Что тебе нужно?

‒ Информация, я знаю, что ты приютила четверых путников в моём замке. Я хочу знать кто они, ‒ требовательно сказал генерал.

‒ Разговаривай так со своими приспешниками, урод, ‒ ответила Тень, пытаясь вырваться из пут.

‒ Вижу ты отрастила зубки, моя маленькая пани. А ведь раньше ты боялась собственной тени, ‒ колдун довольно усмехнулся, радуясь своей остроумной шутке.

‒ Хахаха, я тебя похоже мало изуродовала, гнида старая. Надо было вырвать тебе ещё и язык, чтобы не слушать это дерьмо! ‒ огрызалась Тень.

Колдун резко сжал руку в кулак. Путы вокруг Тени натянулись. Она поморщилась от боли, но только мгновение. И снова продолжала сверлить его взглядом полным ненависти.

‒ Я знаю, что ты пометила одного из них своим благословением, ‒ сказал генерал. ‒ Как великодушно с твоей стороны прятать от меня смертного. Чем же он тебя покорил? Ты же даже переспать с ним не можешь.

‒ Тебе не понять, кусок дерьма, ‒ ответила Тень сквозь стиснутые зубы.

‒ Милая Велеска, тебе не идёт так сквернословить, ты же воспитанная леди. Подумай о своей бессмертной душе.

‒ Пошёл в жопу, тварь, говно! Доволен?

Колдун снова сжал кулак, путы сжались ещё крепче, но на этот раз Тень даже не шелохнулась.

‒ А, вижу, ты не теряла времени даром. Как я и говорил, ты бы стала хорошей ведьмой.

Тень улыбнулась. Генерал насторожился, её улыбка была слишком довольной, для её положения.

‒ Да, я была хорошей ученицей, а ты так и остался слишком самоуверенным, ‒ сказала она.

Улыбка исчезла с лица колдуна. Он посмотрел на свою руку, которую держал над свечой. Его пальцы сами собой сжимались над фитилём. Ещё чуть-чуть и он погасит пламя. Он попытался разжать пальцы. Но было уже поздно. Рука дрогнула. Он кинул яростный взгляд, на улыбающуюся Тень. И его пальцы сомкнулись. Мгновенно погасли все свечи. Тьма окутала подвал. Пронзительный женский крик боли.

Этот крик услышали все, кто находился в деревни. Солдаты по подскакивали от неожиданности. В ужасе они хватали оружие. Лейтенант уронил сигарету, которую курил во дворе. Многие жители в ужасе выбежали во дворы, и солдаты силой загнали их в дома. Ещё какое-то время все прислушивались. Страшный крик всё ещё звенел в их ушах, но никто не мог точно сказать, где был его источник. Потом многие клялись, что сама земля под ними исторгла этот крик, словно её убивали.

Генерал встал на ноги, отряхивая от пыли колени. Он был зол. Но ему стоило отдать должное, той, что теперь называла себя Тенью. Она хорошо освоила свою силу, и теперь была угрозой для него и его планов. От злости он плюнул на свечу. Взял с пола очки, одел их и пошёл прочь из подвала. Ему было над чем подумать.

Тень выбросило из вихря тьмы в подвале замка. Она дрожала всем естеством от страха и гнева. Он вернулся, её мучитель и убийца. Но как? Она хотела было отправится в лес к Янику, но почувствовала, что сил у неё больше нет. Сопротивление магии колдуна истощило её. Ей нужно было побыть здесь в темноте. Дождаться вечера и позвать его. Нужно предупредить их. Он вернулся. И его сила велика как никогда прежде.

***

Влад сидел в кресле в кабинете, принадлежавшем недавно Казимиру. Перед ним стоял открытый армейский ноутбук, от которого тянулись два провода. Один шёл к большому аккумулятору под столом. Другой к портативной спутниковой антенне, направленной в окно. В остальном кабинет напоминал ему о том, что был некогда в его замке. В разве, что книг было меньше.

«Эх, были бы у меня такие штуки тогда…» ‒ подумал он, глядя на свой ноутбук.

Он посмотрел в окно. Солнце почти село за горизонтом. От сюда открывался прекрасный вид на деревню и лес за ней. Стройные сосны напоминали генералу о близости своих владений. Но даже здесь он уже чувствовал, как к нему возвращается прежняя сила.

Генерал осмотрел стол. Рядом с лампой, стояло фото, на котором был запечатлён староста и его жена. Фотография была перевязана чёрной лентой. Генерал взял её в руки и вгляделся в лица людей. Они были счастливы. Прижимаясь друг к другу, он не мог не замечать, какие чувства и эмоции были между ними. Наверняка каждый день Казимир вспоминал эту женщину с самыми тёплыми чувствами. По спине генерала пробежал холодок. Ему стало некомфортно от этих мыслей. Он положил фотографию на стол изображением вниз.

В дверь постучали.

‒ Войдите, ‒ сказал он, поворачиваясь на кресле к двери.

В кабинет вошёл Людвиг. Он отдал честь. Генерал повторил его движение, не вставая с кресла.

‒ Сядь, ‒ приказал он, указывая лейтенанту на стул перед столом.

Лейтенант молча сел и начал ждать, когда его спросят. Но вместо этого генерал достал из ящика стола два гранёных стакана и бутылку мутной жидкости. Плеснув в стаканы, он подвинул один к лейтенанту.

‒ Угощайся, ‒ сказал он. ‒ Закуски нет, так что занюхивай рукавом. Давай, за Польшу.

Генерал поднял стакан. Людвиг взял свой.

‒ За Польшу, ‒ поддержал он. Они чокнулись. Людвиг скривился и закрыл лицо рукой. Генерал же и бровью не повёл.

‒ Докладывай, ‒ приказал он.

‒ Показания сходятся у большинства жителей, ‒ начал лейтенант. ‒ Было замечено два самолёта с нашей стороны, и один явно принадлежавший Империи. О судьбе первого информации нет. Второй был сбит, по описанию похоже, что имперец применил лазерное оружие. Генерал, это провал «Рогатого Феникса». Вчера над лесом был замечен взрыв, мощностью примерно достаточный для перегрузки реактора самолёта. Боюсь выживших мы не найдём.

‒ А признаки утечки биооружия? ‒ осведомился генерал.

‒ Никак нет.

‒ Где был взрыв?

‒ В нескольких километрах на юго-восток от деревни. Я взял на себя инициативу подготовить три разведгруппы, которые выступят в лес завтра, ‒ отчитывался лейтенант.

‒ Какие задачи ты им поставил? ‒ осведомился генерал.

‒ Найти выживших, найти место крушение, добыть при возможности чёрный ящик с самолёта. И по возможности необходимо прочесать местность, на случай действия противников.

‒ Хорошая работа, Людвиг, ‒ похвалил его генерал. ‒ Корректировка задач не требуется. Пусть держат связь по стандартной частоте. А ты вообще знаешь зачем мы здесь?

Людвиг замялся, ему показалось, что вопрос был с подвохом.

‒ Спасательная операция. Цель: получить данные с потерянных самолётов в ходе операции «Рогатый Феникс». По возможности спасти членов экипажа и предотвратить утечку биологического оружия, ‒ как по учебнику отрапортовал лейтенант.

‒ Да, такова наша официальная миссия в эти края, ‒ генерал мягко улыбнулся. ‒ Я хочу тебе кое-что рассказать… Я думаю, ты уже догадался, что мы проигрываем эту войну. Действия повстанцев и их поддержка оказались более организованными, чем мы могли представить изначально. И в этом есть моя вина.

‒ Генерал, вы… ‒ попытался возразить Людвиг.

‒ Не перебивай, ‒ генерал поднял руку, останавливая молодого человека. ‒ Я здесь только потому, что у нас есть шанс изменить ход войны. И при этом избежать нарушения международных конвенций. Дураки те, кто считал, что «Рогатый Феникс» может не провалится. Но благодаря этому, мы теперь оказались здесь. Ты слышал легенды об этих лесах?

‒ Да, ‒ кивнул лейтенант. ‒ Люди в деревни постоянно называют их проклятыми. Отговаривают солдат ходить туда, несут бред о призраках и монстрах. Обычные деревенские страшилки.

‒ И опять ты судишь поверхностно. Ведь у этих «страшилок» есть весьма ясные предпосылки и истории, стоящие за ними. Ну вскоре ты и сам в этом убедишься. Когда-то давно, все эти земли, все леса и поля и люди, принадлежали моему роду. Сейчас об этих местах все забыли, но когда-то здесь было процветающее маленькое княжество, во главе которого, стоял мой далёкий предок, Владислав. Да меня назвали в честь его. Только вот мои родители, царство им небесное, не знали, что я смогу найти его записи и в какой-то мере стать ближе к нему… Эти шрамы, ‒ генерал указал на свой пустой глаз, ‒ остались мне в память о том дне, когда я нашёл его чёрную книгу. Но, как ты можешь видеть, это помогло мне в какой-то мере подняться над другими.

Людвиг внимательно слушал генерала, слабо понимая, о чём тот говорит. Он подумал, что крепкий напиток, кустарного производства, ударил старику в голову и тот пытается исповедаться перед ним. Комната уже погрузилась в вечернюю темноту.

‒ Из его записей я узнал, что в глубине этих лесов стоит старый замок: «Cień», ‒ продолжал генерал. ‒ Это моё наследие. И там, под ним, скрыто древнее оружие, которое поможет нам в этой войне. Но, к сожалению, власть здесь узурпировал враг. Враг, погубивший моего деда. Он всё ещё здесь, ждёт меня, жаждет моей крови.

‒ Генерал, сэр… Зачем вы мне это рассказываете? ‒ спросил Людвиг, чувствую, как начинает кружится его голова.

‒ Потому, что для тебя у меня будет особое поручение. Ты должен будешь уничтожить эту силу. Для этого я дам тебе много новых возможностей, ‒ генерал улыбнулся, глядя как мутнеет взгляд Людвига.

Лейтенант встал со стула. Его мутило.

‒ Простите, мне нужно выйти… ‒ сказал он.

Его взгляд окутала темнота. Он рухнул на пол. Генерал наблюдал, как он в последний раз судорожно вздохнул и умер. Колдун встал с кресла, подошёл к бездыханному телу, на лице которого застыла предсмертная гримаса ужаса. Он поднял над ним руку и произнёс короткое заклинание. Внезапно тело лейтенанта покрылось волдырями. Из рта и ноздрей повалил дым. По одежде пробежали искры и его тело мгновенно окутало пламя.

Пламя было ярким и белым. За считанные секунды от тела не осталось ничего кроме пепла и гари, в форме человека на полу кабинета. Колдун победно улыбнулся, когда пепел стал чернеть, теряя серые оттенки. Он закружился по полу, хотя в комнате не было ни сквозняков, ни открытых окон. Вихрь пепла превратился в вихрь осязаемой темноты. Он поднялся перед колдуном и обрёл форму силуэта лейтенанта. Словно жуткий брат близнец Тени, он стоял перед ним ожидая приказа.

‒ Найди и убей её, ‒ жестко приказал колдун.

Силуэт кивнул и растворился в темноте. Генерал обратно сел в кресло. Ночь обещала быть долгой.