Жизнь и служба после смерти в мире живых

Уважаемые читатели, я жив и здоров. У меня нет причин покончить с собой, и пьяным я не вожу. Это на тот случай, если вы найдёте меня мёртвым после ДТП или якобы самоустранившимся, или после какого-то ещё несчастного случая, или же после нападения якобы криминала со смертельным исходом. А теперь можете спокойно читать!

Бессмертие стоит нам жизни.

Рамон де Кампоамор.

Боже, избавь меня от физических мук, с душевными я и сам как-нибудь справлюсь!

Альфред Капю.

Где мы будем после кончины? Там же, где покоятся нерождённые.

Сенека.

Белая постель, белоснежные кафельные стены, белые приборы поддержания жизни с красными огоньками и бесчисленными цифрами с диаграммами, отражающими жизненные показатели. И они не радовали. Заходили врачи и медперсонал пониже рангом, эти докторёшки, клистирные трубки в белых халатах, что они знают о его службе? Что они могут знать, если им позволят сунуть любопытные не по делу носы в эти праведные дела, о том, как тяжело охранять порядок в обществе, предотвращать бунты со всей положенной жестокостью?

И моё начальство, всеблагое и справедливое. Хотя, справедливое ли оно, взять просто так и оставить верного служаку умирать в этих белых стенах, которые давят и высасывают жизнь. Хотя, одёрнул себя пациент, нельзя думать такое о начальстве. Именно его коллега похлопотал о нём после того оперативного выезда, когда от него остались лишь головёшки, так что Безопасность Всего Мира — всеблагое ведомство, и служить в нём было честью. Слава народу моему и моим коллегам, сослуживцам, ибо кровь скрепляет лучше любых уз. Что эти низшие, не бравшие в руки оружия, могут в этом понимать? Да, мы поддерживаем порядок и караем при первой же на то причине, за любое нарушение закона, но разве будут ли они равны нам? Нет!

/>

Лишь блюститель закона — полноценный гражданин, а остальные — ничтожества, и им надо указывать их место, мы — высшие. Да, только так, мы — порядок мира! Мы — не они, не жалкое население, мы — народ! И мы показывали, показываем и будем показывать всем низшим их место во веки веков, а сами занимать положенное по праву место, мы правим и будем это делать всегда. Всякого, кто хоть на миг посмеет подумать, что мы хоть в чём-то не правы, будем зачищать, как поганых паразитов, прямо у всех на глазах. А потом, если кого будет приказ оставить в живых и не покалеченными, будем ставить на этих низших тварях опыты по работе разума, чтобы в итоге полностью контролировать само общество напрямую, чтобы порядок стал все и всегда, Абсолютом жизни общества.

Да, это именно наши деньги, мы развиваем генетику и молекулярную биологию, чтобы у всего населения были паспорта, которые не подделаешь! Пускай население безмозглое в угоду нам верят, что всякие там учёные и знаменитости поднялись сами, и всё такое! Это же наши провокаторы внушают эти мысли, чтоб не задумывались, откуда у одиночки такие деньги на пиар и научно-техническую работу! А тех, кто думает, что они история, как создали, так и уничтожим! Жаль, не моё дело, знать детали, этим занимается другой наш штаб. И я уже был готов уничтожить работавшего там, чтобы занять его место в порядке повышения должности… Моё дело — зачистка бывших ларёчников и агентов торговых сетей под видом несчастных случаев и аварий всяких, но, всё-таки, все мы одно дело делаем!

Управляем.

Дабы карать и блюсти неустанно общественный порядок. Да, приходится быть свирепыми. Но население само виноватое! А иммунитет, или как там это называется? Это, чтобы научиться встраивать в тело приборы по слежению, контролю и, если надо, немедленному убийству на месте всякого, кто нам не угоден. Скорее бы эти умники разработали такое, а потом и их — в расход, чтоб не наболтали лишнего. Благо сам делал это не один раз, с удовольствием! Это посвящение в настоящие Воины Порядка. Убить лишних, не достойных жить после исполнения ими нужной работы! Это дело и отсеивает лишних, слюнтяев, верящих, что все равны, что все имеют право жить! Нет, лишь те, кому мы позволим. И сколько позволим. А то, видите ли, все жить захотели по-своему и смеют не идти под наше благое правосудие!

А разум… Какой там разум, ребята? СМИ давят всех, за исключение меньшинства, а его можно на опыты, и все поймут, что не надо искать пропавшего без вести. Как тех бомжей, зачем они нужны вообще, а? Нет. Так не пойдёт, в обществе нужны лишь исполнители нашей воли, и всё.

Так думал работник конторы зачистки при всеблагой службе БВМ. Да. Ради такого дела и умереть не страшно, хотя пожить подольше хотелось бы, конечно. Но всё лучше. Чем быть населением и дохнуть по-скотски, как они!

Вдруг медперсонал ушёл по чьему-то повелительному голосу. Столь знакомого по интонации, и в палату впятером пришли его сослуживцы! Его родной отряд 165! Радость от этого захлестнула с головой старого служаку. Хоть кого-то вижу знакомого, не этот копошащийся и надоедливый обсуживающий персонал, эти насекомые, даже орать на которых с угрозами арестом ни за что с пропажей без вести, если подушка недостаточно удобная, уже скучно. Всё равно двоих он уже мысленно — а мысли материальны, если ты высшее существо и потому имеешь силу делать, что хочешь, — приговорил к смерти, надо же порезвиться старику!

Но визит сослуживцев и, самое главное, самого Начальника, выбил его из колеи. Его посетили, а они не может даже встать, как подобает! Какой позор, аж слёзы выступили от досады на глазах. Хотелось сорвать с себя все уродливые трубки и провода, дабы смертью искупить свой позор.

Но этого делать не пришлось. Сам Начальник присел на край кровати и сказал: «Что ж, ты служил достойно, и за это я решил предложить тебе награду. И смоешь позор заодно, твои промахи надёжно забудут, если согласишься!»

— Что я должен сделать, Начальник мой? — еле прохрипел раненей, прокляв про себя свой нынешний голос, — Чем я могу послужить ещё славной Безопасности Всего Мира? Я служил и буду служить и после смерти, если понадобится!

— Это я и предлагаю, боец. — жёстко ответил Начальник, нахмурившись. — Смотри!

Двое умников, жалкие и запуганные ничтожества, как это и положено всем около блюстителей порядка, вкатили на тележке что-то похожее на прибор для типовой энцефалографии. Только прибор был крепче, опечатан со всех сторон, защищён бронированной плёнкой от возможного падения и ударов о стены с дверями, — и по жалким лицам умников служака со злорадством понял, что они не жильцы. Выполнят свою работу, и в расход. Как и положено. Хоть что-то в мире постоянно, как должно быть. Ничего, скоро всё будет по-нашему.

/>

— Этот прибор — сказал сам Начальник, презрительно бросил взгляд на расходный материал в лице разработчиков аппарата, — делает на основании разума подопытного условно бесплотную с нашей точки зрения структуру. Как мне говорили, она сохраняет память и навыки, а заодно и саму личность подопытного. Если обработать чьи-то мозги нужным образом, то эта сущность может жить в чужом теле, имея память его и свою собственную. А, если оно почему-то сдохнет, то ты автоматически по «маску» самого прибора сможешь вернуться в прибор для дальнейшей пересадки в уже следующее тело. Но для подобного дела мы нашли применение. Ты будешь жить в чужом теле под иной личностью, но служить нам, агентом под прикрытие, о котором знаем лишь мы. Не генетики, не молекулярные биологи, не их это дело! Это лишь наше дело, и к ним мы тоже внедрим всех наших верных бойцов вроде тебя, наше ведомство будет править всей БВМ, мы — правители, не они! Они пускай копаются в генах, а мы — в разуме, мы ведём мир!

Восторг и немедленное согласие были очевидны и встречены одобрением тех, кто был оперативнику ближе всех. а уж одобрение Самого Начальника… Лучшей доли и желать нельзя! А возможность и после смерти служить не памятью и просто примером для других, а живой боевой единицей. Такое счастье — заслуженная награда!

И тело рядом, один из умников. Он повопил, конечно же, но его скрутили. Для острастки двое сослуживцев раненого будущего донора тела избили, очень болезненно, но не особенно сильно, чтобы их оперативник при новоселье не испытывал сильных неудобств в его туше. Когда все были готовы, второй умник, он же будущий донор для другого, так же сильно раненого оперативника из такой же точно соседней палаты, подсоединил все нужные провода. Прибор загудел и через две минуты, или чуть меньше, труп, бывшее тело оперативника, с шипением выпустило из больше не работающих лёгких воздух. А после психологической проверки и задавания наводящих вопросов — делал это, вопреки обычному порядку, Сам Начальник, что льстило вновь живущему, — ему отряхнули одежду и вытерли кровь с чуть побитого лица, после чего сказали приступать к работе. На вопрос, что делать, ему всё рассказали и дали соответствующий приказ, который был лично для него одного, распечатывался и был доступен к просмотру лишь в уединении или при других блюстителях порядка. При присутствии других, посторонних, это был просто документ по науке, и ничего больше.

И таких же вновь оживших, были десятки и сотни, а специалисты… Уничтожены, а их тела стали носителями для уже разбирающихся в науке — память этих ничтожеств-то новым владельцам тел доступна, как своя собственная! — оперативников.

Так рассказы о душе и перерождении, что нам известны сегодня по многим источникам, обрели реальное проявление, стали реальностью.