В гостях у старого друга

Мы прилетели около полудня: светило тускло озаряло холодную округу сквозь жиденькие, лениво плывущие облака, или это были не облака — я не разобрал. Собственно не до них мне было: впереди ожидал контрольно пропускной пункт Носирп, а я достаточно слышал о «доброжелательности» местного персонала. С документами у меня было всё в порядке, да и биография моя была чиста и не вызывала подозрений, но сам факт того, что человек добровольно посещает Амьрют — вызывало, по крайне мере, любопытство. Я приехал в Носирп, чтобы навестить своего давнего друга — Даниила Карсикова, который был вынужден переехать сюда, вот как уже шесть лет назад. Карсиков был человеком принципа и совести, за это его и не любили. С самого студенчества он отличался бойкостью и внутренним порывом против несправедливости, что в совокупности с его острымв ту пору языкомпредставляло Даниила как опасного противника в любом споре. Средний по комплекции, с острым носом и интеллигентным лицом, он мог бы вполне сойти за добросовестного работника любой правительственной ведомости или начальника редакционного отдела в СМИ. Однако Дан, так мы его с приятелями называли по молодости, сознательно рыл себе могилу: своими политическими идеями, действиями в обществе и поведением. Когда мы учились — это походило на юношеский максимализм или природное бунтарство, присущее нашему возрасту. В каких-то идеях я и сам его поддерживал и помогал в деятельности той компании, но благо потом отстранился от них. Тогда Дану ничего не могли сделать, ну разве что вызвать на ковер к декану или пропесочить — всё.

Отчислять за его поведение было бы форменным варварством, тем более что Дан, как и все из нашего поколения, был крайне талантливым и умным человеком. В свои неполные осемнадцать лет он уже издавался в нескольких передовых научных журналах, неоднократно принимал участие в исследовательских экспедициях, активно занимался неевклидовой геометрией. Впрочем, тогда многие из нашего поколения добивались подобных и ещё более колоссальных успехов в науках. В то время я уже начинал практиковаться в инженерии, намечая себе тем самым чёткий путь в будущее, а Даниил всё ещё искал свое предназначение и никак не мог остановиться на чем-то одном. Когда я шёл по прямому пути, Дан метался из стороны в сторону, а я подмечал, что он мне немножко завидует в этом плане. В те годы он, наверное, и вбил себе в голову, что его юношеская теория — это и есть смысл всей жизни. Если во время учёбы к нему относились со снисхождением, то по окончании академии за Дана взялись всерьез. Сначала мирно пытались уговорить, предлагали сотрудничество, грозили санкциями, привлекали к административной, а затем и к уголовной ответственности. Так Даниил и оказался персоной «non grata», а затем и хуже. В то время, как я строил карьеру инженера и создавал семью, Даниил участвовал в демонстрациях, митингах, различных оппозиционных собраниях. Не могу сказать, что он был выдающимся оратором или лидером, но в региональном плане представлял вполне реальную угрозу. Надо отдать должное — за него поздно взялись. Если бы на его месте была бы чуть более значимая личность — то её бы смяли в первые дни, а вот Дана не трогали почти до конца всей их антигосударственной деятельности. Что-то случилось в их верхах, да так, что дело дошло до организации терактов и откровенных провокаций. Тут власть взялась за них жёстко. В течении неполных суток были арестованы все лидеры, а попутно принялись и за рыбу помельче. Я был уверен, что Даниил никогда не дойдет до такой подлости, но ситуация оказалась серьезнее: меня вызвали как свидетеля. Из всей нашей компашки с Даном общался, по большому счету только я, поэтому мне пришлось давать подробную характеристику друга. Я никогда не испытывал симпатии к спецслужбам, но и не имел опыта подобного общения, чтобы составить собственное мнение. Разве что мог опираться на слухи в государстве, а слухи были своеобразные. Говорили, что старые блюстители безопасности вреда или угрозы не представляют, мол это понимающие и вполне «сочувствующие» люди. В общем — с ними можно было договориться. Но вот молодые сотрудники отличались ответственностью и неким фанатизмом, так что с молодняком из офицеров стоит быть настороже. Однако, вопреки моим худшим ожиданиям — всё прошло для Дана вполне гуманно. Он шёл по общему делу вместе с их организацией, а поскольку фигурой был маленькой и в тяжких преступлениях участия не принимал, то его приговор был мягок — ссылка. Пожизненно. Это он ещё легко отделался: более одной трети его бывших соратников назначили высшую меру, а других сослали уж совсем в далёкие уголки или посадили «для реабилитации».Собственно, этого финала и следовало ожидать.

Я двигался по бетонным покрытиям к зданию КПП. Пассажиров со мной почти не было, разве что парочка каких-то капитанов и один полный чинуша. На улице было слегка морозно, впрочем не удивительно для середины зимы. Хорошо, что не дубак, а то перед полётом мне поговаривали о местном студеном климате. Вскоре я вошёл в длинный, стеклянный коридор, ведущий в овально образное зеленое здание, с невысокой вышкой на верху. Окна были сплошь матовые, но где-то там была диспетчерская и залы ожидания. Пройдя до конца коридора, я открыл тяжелую дверь и оказался в небольшом прямоугольном помещении. Под ногами была старая плитка, в некоторых местах частично сломанная. По левой стороне на стене было два окна, под которыми стояло несколько бардовых, изношенных кресел. В углу маячил полицейский в бронированном костюме, с пистолетом-пулемётом на перевес и в типичном для них шлеме. У правой стены было всё тоже самое и также в углу стоял суровый автоматчик. Прямиком из дверей я направился к окошку регистрации, вокруг которой были развешены всеобразные плакаты политического и рекламного содержания. Слева от стойки был темный проход с рентгеном, ведущий в основной корпус здания. Когда я приблизился к окну регистрации, то заметил, как из ниоткуда появился ещё один полицейский и встал поперек прохода. Я чувствовал, как все трое пристально следили за мной, да и не только они, а ещё и множество камер на стенах. В самой регистрации меня ожидала стандартная процедура: проверка документов, удостоверение личности, цель визита.

• «Цель визита?», — спросила писклявым голосом через микрофон женщина в окошке.
• «Приехал навестить товарища.», — ответил я специально приторно.
• «Разрешение?», — продолжила дама.
• «Прошу.», — я засунул в специальное отверстие лакированную бумагу со всеми нужными печатями и с размашистой подписью коменданта Носирпа.
• «Время визита.», — продолжила женщина, проверяя документ.
• «Сутки. Вечером улетаю.», — ответил я и улыбнулся.
• «Нет необходимости в дополнительной информации.», — сухо ответила она.
• «Документы на багаж?», — продолжила женщина.
• «Отсутствует. Только ручная кладь.», — снова приветливо отвечал я. Мне казалось, что это их немного раздражает, но таких черствых людей было видимо не пронять. Приятно так себя вести, когда имеешь все штампы и подписи начальства. Некое чувство безопасности.
• «Проходите на осмотр.», — сказала мне дама и вернула все документы.

За это время за мной образовалась очередь из трёх человек, а полицейский у входа к рентгену отошёл в сторону. Когда я вошёл внутрь, то меня остановили перед рентген аппаратом, слева был пульт управления и диспетчер, а справа закрытая дверь, у которой стоял ещё один вооруженный человек.

• «Сумку на конвейер! Самим остановиться под датчиками!», — скомандовал грубым голосом один из полицейских.

Я послушно стащил свою ношу с плеча и водрузил на ленту. Она тут-же уплыла в черный проем рентгена. Дальше я встал в центре прибора и замер в ожидании. Что-то запищало, замигало, в помещении воцарилось напряжение. Хотя нечего было бояться, но чувство дискомфорта присутствовало. Я было уж хотел зажмуриться от волнения, но в ту-же секунду загорелась зеленая лампа, и раздался протяжный писк.

• «Можете проходить.», — услышал я из-за спины голос из шлема.

Забрав свою поклажу, я вышел в открывшуюся изнутри дверь. Когда я проходил в большое помещение, то дверь придерживал ещё один бугай в маске. Выйдя из двери, он закрыл её за мной и встал на проходе.

«Ну тут и охранка!», подумал я, идя по более-менее чистому залу ожидания. Неудивительно — это же Амьрют!

В зале сразу стало свободнее дышать. По помещению взад и вперед сновал робот-уборщик, оставляя за собой влажный след. Справа шла регистрация, и там было довольно много народу, начиная от военных и заканчивая гражданскими лицами. Повсюду висели экраны, на которых транслировались поочередно время посадки на рейсы и новости с рекламой из местных каналов. Повсюду по двое или в одиночку расхаживали полицейские с автоматами. Где-то на крыше переменно звучала музыка с какой-то болтовней. Уверенной походкой я направился к выходу. По пути я заметил с левой стороны большую, белую лестницу на верх, а под ней располагалось что-то наподобие бара со столиками, на которых восседали неприметные люди. Сзади меня оказалось несколько дверей, и у каждой стоял полицейский. Ещё там было, по крайне мере, два лифта, но уже без охраны. Где находится выход было легко определить: по левую руку от меня из стены здания выходил длинный черный прямоугольник с двумя выходами, которые вели к массивному рентгену. Через него поочередно проходили люди и там-же было больше всего сотрудников правопорядка. По правую руку стояло лишь несколько массивных турникетов и будка с диспетчером. Там тоже находились автоматчики, но меньше, да и при этом выглядели они как-то пострашнее. Я подошёл к ним, и волнение снова охватило меня. Шесть грозных бойцов смотрели на меня сквозь ярко-голубые линзы в масках. На удивление они не стали меня ни о чем спрашивать, а просто указали на один из проходов. Я встал у закрытых решёток, меня просканировали, и диспетчер открыл мне двери.

Я вновь очутился на свежем воздухе. Передо мной пролегала широкая дорога. Ну или что-то наподобие дороги. Её очертания можно было определить разве что по большим грязевым сугробам на калие. Мимо меня на большой скорости пронесся серый бронеавтомобиль. Наверное, он находится в подчинении этих бугаев с автоматами. Они кстати, не заставили себя долго ждать. Не успел я проводить взглядом машину, как меня окликнули:

• «Гражданин, остановитесь!»

Ко мне приближался очередной полицейский, но без оружия. Зато у четверых его приятелей сзади стволы были на месте. Я не двинулся с места и дождался сотрудника.

• «Гражданин, предъявите данные!», — глухо попросил меня сотрудник полиции и протянул руку.

Я покорно достал все свои документы. Как я предполагал — здесь возражать не имеет смысла. Полицейский стал внимательно изучать каждую карточку, а тем временем четверо других посматривали на нас и о чём-то переговаривались.

• «Зачем вы прибыли в Носирп?», — отдавая документы спросил меня страж порядка. Тут я заметил, что форма на нём немного отличается от остальных, да и оружие у него оказывается имелось — пистолет в кобуре. По рукоятке я узнал старого-доброго «Макарова», но переделанного под другие боеприпасы. Судя по всему — этот коп был у них старшим.
• «В документе явственно указано: прибыл навестить гражданина Д. Карсикова, обвиненного в антигосударственной деятельности по статье 229 (2) со смягчающими обстоятельствами и возможностью видеться с родственниками.»
• «Но вы ведь не родственник заключенному Д. Карсикову?», — снова спросил меня офицер.
• «Я имею особое разрешение коменданта Норсипа полковника Г. Кравченко и разрешение от М. Перес, а также я представитель родственников Карсикова, которые подписали документ о том, что я буду навещать заключенного. На данный момент у родственников Д. Карсикова нет возможности этого сделать.», — выговорив всё это, я стал ждать ответной реакции от полицейского. Тот немного подумав, продолжил.
• «Да будет вам известно, гражданин Д. Фодор, что Норсип и весь Амьюрт — не самое подходящие место для свиданий. Здесь очень много опасных лиц и высокий уровень преступности, хоть мы и пытаемся не без успеха их контролировать.», — наверняка этот полицейский здесь слукавил, подумал я про себя.
• «Вам, как добропорядочному гражданину не стоило бы разгуливать по этому городу. Следовало лучше сдать все вещи и оформить контакт-связь с заключенным Д. Карсиковым, а не идти к нему лично. Здесь идёт речь о вашем здоровье, поймите.», — я понимающе кивнул.
• «Однако, в связи с подписью господина коменданта и всеми документами — я не имею права вас больше задерживать. Но хочу вас предупредить, чтобы вы не покидали намеченного маршрута к месту проживания заключенного, а также не вступали в контакт с кем-то либо, кроме Д. Карсикова или с любым сотрудником правоохранительных органов. В противном случае — вас арестуют и депортируют. В случае опасности вы можете звать на помощь полицию. Вы поняли?»
• «Я всё понял.», — ответил я и положил документы обратно в сумку. Полицейский уж было собрался уйти, но я остановил его вопросом.
• «Ваше высоко благородие...», — начал было я. Но тут он снова засопел через маску.
• «Вы не обязаны проявлять такую честь перед сержантом охраны и безопасности Амьрюта. Можете обращаться ко мне на ВЫ, на Товарищ полицейский, сэр или, если вам будет угодно — господин полицейский.»
• «Господин полицейский...», — начал я и расспросил о том, как мне лучше дойти до дома Даниила. Сам в это время думал: вот, можно отличить высокородных от простых солдафонов. Наверняка его сослали в эту дыру за проступок и понизили в звании. В штрафбат не отправили, а направили сторожить всякий хлам, командуя какой-то поганью без лиц. Наверное, во всем городе только он, да ещё несколько таких-же сержантиков, да заключенных способны культурно общаться.

По наставлению полицейского я отправился искать дом №34/3 или как его назвал сержант: «Пятиэтажный барак индустриального периода». У улиц не было названий, лишь стояли столбы с указателями номеров домов и важных городских сооружений: больницы, пункты полиции, магазины, места работы. Убрав с улиц названия, этот город будто лишили индивидуальности и истории, лишь цифры и не более того. Когда-то здесь находился шахтерский посёлок с глубоким карьером, но все ресурсы были вычерпаны, и тогда здесь построили заводы. Некогда протекавшая мимо города река засохла и теперь превратилась в посадочную полосу, а старая набережная поросла травой, ну а зимой здесь лишь белая гладь. Где-то ещё есть вблизи река, туда частенько ходят жители на рыбалку, но в основном тут либо сидят дома, либо пьют. Алкоголь не запрещен, но и качество у него не самое удовлетворительное. Надо как-то держать эту свору под контролем и поэтому им дали развлечения. По словам Дана: тут везде царит криминал, воруют всё, что лежит, занимаются подпольной торговлей, перевозят контрабанду и прочее. Органы отчасти пресекают эти действия, а отчасти их покрывают. Не секрет, что бывший полковник ВС Кравченко занимается на своей территории коррупционной деятельностью, но верхушке в центре Амьрюта — плевать. Лишь бы приносил обещанные сборы и предоставлял статистику, чтобы потом её отправить в «нужные руки».

Я шёл по заснеженному тротуару в сторону дома моего друга. По проезжей части то и дело мелькали машины, в основном полицейские, но видел и несколько грузовых. Снег под их колёсами разлетался мокрой тиной, и из-за этого становилось противно. Из сугробов торчали голые деревья. Наверное на этой улице в прошлом были красивые аллеи. Среди голых крон мелькали черные птички и что-то щебетали. Похожие на воробьев, но покрупнее.

Справа от меня стояли дома: по пять этажей, а в промежутках между ними можно было заметить, как в двориках ютятся дома по-хуже и пониже, примерно два-три этажа. Строили очень давно и очень давно ремонтировали. На фасаде одного из домов так вовсе была трещина, но на неё, видимо не обращали внимания. Когда я проходил под окнами, то видел в них тусклый свет, а кое-где во дворах висящее нижнее белье. М-да, это тебе не «Полисы» или города внутреннего круга.

Примерно через один квартал я встретил первых прохожих и местную «Пивнушку». Все люди были одеты в изношенные рабочие костюмы и все были мужчинами. Разномазные лица — от трезвых до пьяных — смотрели на меня пристально и с недоверием. Наверняка это из-за моего чистого наряда. А что такого в коричневой дубленке, черной кожаной сумке через плечо и тёплых зимних сапогах с плотными штанами? Проходя мимо магазина в подвальном помещении в одном из домов, я неожиданно наткнулся на забавную сцену: три алкоголика пытались выбраться из заведения, а в этом им пинками помогали полицейские. Самый трезвый из алкашей уже успел выбраться из цокольного этажа и, упершись о стену дома, подбадривал своих собутыльников, которых мутузили полицейские. Один из алкашей плашмя лежал в дверях и не подавал признаков жизни. Его пытался привести в чувства один из копов, который бил его дубинкой и хватая за шкирку, пытаясь поставить на ноги. Другой алкоголик взбирался ползком по ступеням, а по его грязному заду пинал второй сотрудник органов. Третий полицейский стоял в сторонке и докладывал что-то по рации. Напротив дома у обочины была припарковано машина, у которой терпеливо ждали ещё двое охранников. Всё это сопровождалось отборной руганью на всех наречиях и нечленораздельными звуками. Я надеялся пройти незамеченным мимо сей вакханалии. Но меня обнаружил стоящий у стены алкаш.

• «О! Братан, пошли с нами! Тут Сенька уже закончил, а третьего нет! Мы с Мики только до кутузки и мигом!»

Я тут-же ощутил запах этилового спирта в виноградной сивухи. Несло жутко, да так, что меня самого чуть не вырвало.

• «Пошла, пошла, шваль!, — кричал один из полицейских, пиная взбирающегося по лестнице бедолагу. Тот лишь истошно визжал как свинья.
• «А ты новенький чо ли?», — продолжил пьяный у стены.
• «А чо без конвоя, а?», — пробубнил пьяный и хотел было подойти ко мне, но тут полиция заступилась за меня.
• «А ну заткнулась, тварь!», — крикнул один из полицейских у машины и, подойдя к алкоголику, с размаху врезал ему по физиономии. Тот упал лицом в снег и стал корчится.
• «Проходите, гражданин! Не задерживайтесь!», — сказал мне тот самый коп пропуская меня жестом.
• «Сволочи, паскуды в шлемофонах!.. Зачем-то так сильно?.. Как я отмечать завтра буду?», — ныл ударенный алкаш, вставая со снега.
• «Что ты собралась праздновать, свинья? Сегодня не мало?», — говорил полицейский.

Я тем временем удалялся и слышал лишь из-за спины их перебранку.

• «Как что?!», — воскликнул алкоголик, как будто сейчас он услышал несуразицу. Его голос стал даже немного трезвее.
• «Завтра — годовщина поступления на службу в наш флот победоносного крейсера первого ранга «Адмирал Нельсон»!»
• «Какой к чёрту крейсер! В вытрезвители отмечать будешь! Пошёл!», — дальше были лишь звуки возни, но я старался поскорее удрать оттуда.

А ведь ужасная ситуация. Этот человек может тоже был инженером или обычным рабочим, который и строил тот крейсер. А что потом? Почему он здесь? Да мало-ли что. Раньше я считал, что «высшая мера» — это чересчур жестоко, а вот теперь даже начинаю сомневаться. Стараясь избегать каких-либо встреч, я уже подходил к дому Дана. Он был на углу какого-то проспекта, такая-же пятиэтажка, только стоящая буквой Г. Найдя не с первой попытки подъезд Дана, я позвонил в домофон. На дисплее через некоторое время показалось до боли знакомое, но при этом до боли неузнаваемое лицо Даниила.

• «Дан, это я! Давай открывай.», — как можно радостнее сказал я.
• «Дик! Это ты?! Я сейчас, поднимайся на четвертый этаж...», — тут дверь открылась, и я вошёл в затхлый, но теплый подъезд.

Темно и пахло плесенью. Все стены были исписаны, а ступени загажены чем-то. Не обнаружив лифта, я стал подниматься пешком. Может, это и к лучшему. Представляю как-бы выглядел лифт в таком доме. Поднимаясь всё выше и выше, я стал замечать множество надписей с оскорблениями в адрес властей и в частности полиции. Где-то наверху открылась дверь, и я услышал знакомый голос:

• «Где ты там? Не привык по лесенкам лазить?»

• «Я вообще-то спортом занимаюсь!», — крикнул я ему в ответ.
• «Ты? Ха! Ладно, жду...», — я был уже на третьем этаже.

Через минуту мы обнимались в его прихожей.

Даниил сильно изменился. Возраст в совокупности с внешними факторами превратили его из бодрого энтузиаста в сутулого и серого человечка. Некогда худой, он стал немного шире прежнего, а на его лице, из прежних прямых черт, остался только длинный нос в окружении опухшей ткани. Тот самый длинный нос, который хозяин совал не в своё дело. Глаза стали бледными и выцветшими, губы сжались, а на носу громоздились очки, которых он прежде не носил. Его темные волосы так и не изменились, разве что он слегка оброс.

Мы постояли с минуту обнявшись, а потом Дан отпустил меня и отпрянул, чтобы дать спокойно раздеться. Прихожая у него было совсем маленькая: узенький коридорчик, где двоим уже было тесно, вел на кухню, а по боковым стенам напротив друг-друга были две двери, одна открытая вела в большую комнату, вторая, видимо — в уборную. Стены были разукрашены в коричнево-красные тона: плохой выбор как по мне. Прямо в стене был вмонтирован шкаф для гардероба, но там было больше свободного места чем одежды. Мы с Даниилом стояли на коврике у закрытой двери.

• «Ты пока раздевайся, а я сейчас нам место обустрою.», — сказал мне Дан и снял с ног лёгкие туфли, в которых он выходил меня встречать.

Я положил свою сумку на полку, стянул пальто и водрузил на вешалку, затем снял сапоги и ступил босыми ногами на холодный пол.

• «Ты прости, друг, но у меня нет тапок.», — сказал мне Дан, выглядывая из комнаты.
• «Сам понимаешь — друзей у меня нет, ко мне редко кто приходит, так что вторые мне без надобности. Походи босиком — у меня полы чистые.»

Я уже полностью разделся и скромно встал у двери в комнату, ожидая распоряжения хозяина. Дан пригласил меня и посадил в большое кожаное кресло, стоящие напротив широкого монитора. Во всю стену шёл длинный шкаф: со стеклянными дверцами, со множеством полок, на которых громоздились книги, аппаратура и прочие вещи, было несколько закрытых ящиков и канцелярская панель. Она была раскрыта и представляла собой разбираемый стол с отделениями для письменных принадлежностей, бумаг и компьютера. Перед монитором стоял стеклянный столик с игровой приставкой и журналами. Справа от меня была застеленная кровать Дана, а слева у стенки стояло несколько горшков с растениями. Дан бегал, суетился, что-то бормоча себе под нос, а я просто ожидал его в уютном, не скрою, кресле. Окончив свои метания, Дан обратился ко мне:

• «Кофе хочешь? Ну или там чая? У меня много чего есть, пойдем посмотрим!», — я не стал препираться. Молча последовал за ним на кухню.
• «Я пока здесь хлопочу, а ты иди руки вымой, а то сам знаешь какие бактерии на улице.», — честно признаться об этом я как-то забыл. Почти везде существует система очистки в местах массового скопления, так что по большому счету, и руки мыть не надо — всё уже продезинфицировали. Но зная местный уклад жизни, я проследовал в уборную и там помыл тщательно свои руки.

Вернувшись, я обнаружил, что на столе стоят уже несколько тарелок со всякой едой, графин воды и ещё пара каких-то коробок.

• «Ты садись, садись! Так что пить будешь?», — бодро спросил меня Дан, не отходя от кухонного шкафа.
• «Есть кофе, чай, яблочный сок, но учти, что продукты здесь — не высший сорт. Я всякую дрянь не покупаю, но для твоего желудка даже мои нормальные продукты могут плачевно сказаться.»
• «А цикория, случаем нет?», — с ироничной надеждой спросил я. Дан лишь рассмеялся.
• «Нет, здесь таких изысков не держат. Вместо натурального кофе: его искусственный аналог.», — на этих словах он нервно бросил ложку в стакан и на мгновение замер.
• «Ладно, давай мне твоего паленого кофе. Попробуем что за гадость они вам подсовывают.», — Дан быстро открыл один из ящиков и достал коричневый пакет, весь изрисованный кофейными зернами. Не можем положить внутрь, так нарисуем снаружи, авось прокатит, подумалось мне, когда я смотрел на эту несуразицу.
• «Ты давай расскажи о себе: как в институте дела, как семья, как работа? Ты мне на последнем контакт-сеансе говорил про строительство станции в какой-то префектуре, ведь да?», — говорил мне Дан, заваривая сильно смердящую вкусом заменителя жидкость. Я начал неспешно рассказывать как дела на работе, какие проекты мы планируем делать, что нового в наших кругах интересного. Совершенно не секретная информация, так что я говорил свободно и честно. С собой я не взял ничего, кроме документов, но в квартире Дана наверняка есть прослушка, поэтому надо будет себя и его сдерживать. Тем временем Дан заварил кофе, и по комнате распространился аромат. Жаль, что это была лишь заслуга специальных добавок. Однако вполне можно пить. Люди научились подделывать под настоящее почти всё, что угодно. Я озвучил эту мысль Дану.
• «Это ты прав. Люди вообще народ умный. Сначала научились подделывать продукты, затем свободу, а потом и людей.», — он глубоко вздохнул.
• «Ты я вижу пополнел.», — заметил я.
• «Не от жизни хорошей.», — грустно ответил Даниил.
• «В магазинах совершенно нечего жрать. Либо пустышки со вкусом-заменителем, либо невозможная дрянь. Выбор огромный, а выбрать нечего. Не могу же я сидеть всё время на воде и глюкозе? Приходиться есть местное мясо, молочные продукты, но от них такой осадок в организме. Потом ещё стресс, климат — вот я и форму потерял. Это я раньше фигуру поддерживал, а сейчас у меня нет сил, чтобы до дому дойти после работы.»
• «Много дел?», — спросил я.
• «Да и не в этом суть. Постоянно сталкиваюсь с непониманием и халатностью. Приходится всё переделывать и доделывать, ну ты же знаешь, что я не могу иначе.»
• «Загубишь ты себя так!»
• «Да я бы и рад, но у нас за самоубийство сурово.»
• «Что? Расстрел?», — с сарказмом спросил я.
• «Хуже. Забирают в лечебницу и пичкают препаратами, после которых ходишь и как дебил улыбаешься. Стимуляция счастья, чтоб её.», — я только многозначительно промолчал.
• «Ты бы знал, Дик, как я устал...», — он склонился над своей чашкой и тупо уставился в неё.
• «Всё здесь отвратительно. Аллюзия на жизнь. В магазинах сплошь заменители и те продукты, без которых человек не может существовать. Существовать, Дик, а не жить! Ты сейчас, когда шёл по улице ничего подозрительного не заметил?»
• «Да нет, вроде ничего.», — ответил я, пытаясь вспомнить всю свою дорогу.
• «Разве что полицаев ваших много, да у какого-то кабака алкашей били, вот и всё.»
• «А-аа, алкашей!», — он нервно рассмеялся.
• Ну да, ну да, типично...», — он отвернулся в сторону и уставился в точку на полу.
• «Тут, по правде говоря, мало чем можно заняться. У всех есть обязательная работа и немного свободного времени. В это время можешь делать всё, что угодно: торчать дома и смотреть, слушать «искрометные» передачи на всяк вкус и цвет, можешь проводить время в виртуальной реальности, играя с такими-же отщепенцами этого мира, можешь сжигать часы в гипер-сети, правда здесь связь плохо ловит, да и не на все ресурсы попадешь, но чтобы найти какую-то информацию или скачать порнуху — то пожалуйста. Всё это сделано, чтобы люди чувствовали себя комфортно, понимаешь?», — в ожидании ответа он уставился на меня.
• «Честно признаться не до конца, но ведь практически тоже самое есть и в нашем обществе.»
• «В том-то и суть!», — снова начал Дан.
• «Здесь это всё жёстко ограничено, но основной принцип остается неизменным. Когда я прибыл сюда, то упорно не хотел социализироваться с местным обществом. Мне было противно, но потом мой банальный интерес заставил меня выходить на улицу и знаешь что?», — я молчал и внимательно слушал его, потягивая вонючий кофе.
• «Я встречал очень мало людей, в основном полицаев. Особенно пустынно в выходные дни и в дальних уголках города. Я так погулял на «свежем воздухе» и через некоторое время очень серьезно заболел. А знаешь почему? Весь Амьрют испытывает колоссальную загрязненность. Мне рассказывали мужики, когда я добрался до речки. Они говорили, что в реку выбрасываются отбросы, а в атмосфере так вообще жуть, что летает. Полная загрязненность воздуха, вот почему все полицейские ходят в шлемах. Нет, если недолго проводить время, то ничего критичного не будет. За себя не переживай: ты вернешься домой в хороший климат, и все смоет, но вот мне до гроба дышать этим. Благо, что есть фильтры в домах. Вот представь, что так по всей стране, а не только в Норсипе. Норсип — это ещё глухая провинция, ты бы видел, что творится в центре. Да я сам многое, что повидал! Предприятия не соблюдают никакую технику безопасности, они лишь производят продукцию и поскорее отправляют в столицу — на продажу. Нам же приходит финансирование, на полицию по большей части и на то, чтобы население не сдохло. Ведь кто-то должен работать, верно? Людям, чтобы те не возмущались и не боялись, дают все радости жизни: интернет, трансляции, еду, хоть и не натуральную. Все то, что необходимо стандартному потребителю. Здесь только есть суровый закон, который контролирует активность каждого, но не суть. Кстати, не только из-за воздуха, а скорее из-за того, что некуда выйти люди сидят дома. Да если так подумать, то действительно в Носирпе нечего делать, кроме как ходить по будням на работу. Правда здесь есть один очень интересный нюанс. Ты говорил про кабак, верно?», — я кивнул в ответ.
• «Так вот, это правильно называется не «кабак», а «ресторан-бар». Там люди после работы проводят вечера за стопкой, другой.Понимаешь?»

На кухне висело некоторое напряжение. Я внимательно слушал Даниила, потягивая из стакана кофе и молчал.

• «Алкоголь — удивительная вещь: он способен изменить сознание человека, заставить его забыть свои тревоги, а при частом употребление так и вовсе может привести к деградации. Конечно, много выдающихся людей использовали его как стимулятор, но здесь речь идёт не об этом. Я много думал: почему в Амьрюте легализовали спиртное, тем более алкоголь низкого качества и, хоть и не поощряют, но не запрещают его распитие? Всё оказалось банальнее, чем я мог предполагать: алкоголь — заставляет людей забыть про реальность. Мне казалось, что употребление в таких количествах спирта вызовет отравление и смерть, но это надо быть либо слабым по здоровью, либо пить очень много и очень долго. Идеальное положение.»
• «Но зачем всё это?», — не выдержав, спросил я.
• «Видишь-ли, не все люди могут удовлетвориться простыми развлечениями. Некоторым нужны эмоции, а алкоголь может дать больше, чем половой акт. Жизнь в Амьрюте — откровенно мрачная и бесперспективная, потому что отсюда у людей нету выхода. Здесь лишь заставляют работать, да в таких условиях, что не то что работать, жить не захочешь! Тогда этим людям дают все развлечения и стимуляторы, ну это если мы говорим про законные методы. Что твориться на местном чёрном рынке — я и говорить не буду, потому что не знаю и знать не хочу!»

Он замолчал, залпом допил содержимое стакана и достал из одной коробки кусок хлеба в пластиковой упаковке. Развернув её, он стал всухую жевать резиновый на вид ломоть, при этом ни говоря ни слова. Повисло неловкое молчание. Я практически допил свой кофе.Прикасаться к хлебу, к наложенным в блюдце сухофруктам не хотелось. Кроме этого на столе лежала пачка каких-то печений и «мясных пластин», но я не стал их трогать. Даниил выглядел подавленным и усталым.

• «Это концлагерь.», — сказал он глухо, всё также уставясь в одну точку.
• «Мы здесь — заключенные, а остальные — лагерная администрация. Знаешь, что делали в концлагерях в старую эпоху?», — он поднял на меня свои тусклые глаза.
• «Знаю.», — коротко ответил я.
• «Вот здесь почти тоже самое. Это не ссылка подальше от властей, политики, жизни социума — нет. Это смертная казнь. Мучительная, долгая, страшная. Хе-хе… А ведь мои братья по несчастью даже этого не понимают. Не понимают, что их лишь используют, что им дали минимум, который они с причмокиванием жрут, считая что заработали это. Говорили, что «высшая мера» — ужасна. Вранье, «высшая мера» — помилование. Мне говорили, чтобы я радовался тому, что получил лишь ссылку сюда, а не на рудники или скважины. Лучше бы туда — там бы я быстрее помер. Но это им не выгодно. Ну, конечно о «реабилитации» и говорить не стоит. Для реабилитации — я упущен навсегда. Вот и остается только торчать здесь. Ведь не лишили общения — иди в сети, общайся сколько пожелаешь. Ведь не отняли еду — иди жри сколько влезет. Ведь не отняли развлечения — иди играй сколько хочешь, пей и блуди. Лишили только выбора и будущего… Вас лишили.

Я удивленно посмотрел на него. В его глазах промелькнуло нечто, что вызвало во мне холод. Он походил на загнанного зверя, который хоть и был повержен, но успел всадить в противника яд и теперь умирает лишь с одной мыслью, что и его враг вскоре тоже умрет. Тут я вспомнил прошлое, и что-то с души у меня слегло. Такие фразочки Даниил позволял себе и до ссылки. Видимо, таких как он ничто не изменит. Я было уж хотел остановить его, но тут неожиданно для меня Дан сам переменился.

• «Ой, ты уже почти всё кофе выпил. Тебе ещё сделать?», — голос его вмиг смягчился, стал доброжелательным.
• «Не-ет, с меня хватит. Ты там что-то про сок говорил?»
• «Да, про яблочный. Он хороший более-менее. Налить?»
• «Давай!»

Он вновь приник к кухонному столу и стал возиться со стаканами.

• «Я там тебе печенье положил, если не видел. Ещё сухофрукты — они хорошие, там нечего испортить. Попробуй ещё «мясных пластин». Название ужасное, знаю, но это самая нормальная мясная еда. Знал бы ты, сколько она у нас стоит! А я, пожалуй себе каши сделаю, ты же не против, если я пообедаю?»
• «Нисколько, мой друг.»

Дальше беседа перетекла в мирное русло. Мы болтали об всём, кроме политики: Дан рассказал про свой быт в доме, про свои растения, за которыми он ухаживает, про соседей, которые были единственные люди, с кем он поддерживал связь. Я же говорил про перемены в индустрии и приглянувшиеся мне новинки. Сок оказался обыкновенным, что не могло не радовать, печенье мне не понравились, а вот «мясные пластины» на удивление были вкусными. Уплетая пластину за пластиной и запивая вторым стаканом сока, я отвечал Дану на разные вопросы.

• «Как там твои мелкие, всё забываю спросить?»
• «Дети то?», — с набитым ртом переспросил я.
• «Хорошо всё. Старшего отправил в университет, а младшую — в школу.»
• «На кого старшой пойти хочет?»
• «Хочет на биомеханика. А что? Я не против — главное, чтобы себя нашёл!»
• «Это верно. А меньшая?»
• «Пока она в школе, есть время выбрать. Она так то у меня на виолончели играет. Хочет в консерваторию. Ну, тоже ничего. Но это мы поглядим.»
• «Ха! Такая маленькая, а играет на такой дуре?»
• «Ага, и не говори! Нынче дети способнее нас пошли. Я давеча заглядывал в записи сына, так там темы, которые мы с тобой на первых курсах проходили, а они уже в школе! Скоро так и все дисциплины будут преподавать за пять лет.»
• «Да… Человечество развивается семимильными шагами. Прямо как завещали первые.»

Дальше наши разговоры снова пошли ни о чём. Даниил показал мне свою плазму и игровую приставку, в которую он от безысходности частенько теперь играет. Раньше его нельзя было упрекнуть в любви к виртуальным реальностям и прочему игровому подспорью. Также он показал мне свою коллекцию книг и журналов. Не очень старые образцы, но редкие, за которые он мог бы выручить хорошие деньги. Но ему сейчас всё это без надобности. Мы немного поговорили об инженерии, механике, панспермии, метафизике и прочих мелочах. Потом мы снова перешли на кухню, где стали обсуждать номиналистов Нобелевской премии и дальнейшие успехи в проникновение в чёрные дыры. Когда мы выпили весь запас сока и принялись за чай, я спросил Даниила:

• «Слушай, вот у вас все пьют, а сам ты как? Брезгуешь?», — и я подмигнул.
• «Брезгую!», — с гордостью ответил Дан.
• «После столетнего коньяка в день защиты диплома — я напитка младше моего возраста в рот больше не возьму! А таких у нас не водится.», — тут я хотел вернуться к нашей теме, но Даниил неожиданно продолжил.
• «А вот знаешь, я на этом алкоголе хорошо наживаюсь!»
• «Это как?», — удивленно спросил я.
• «А вот так: нам на работе выдают талоны на более качественные продукты, среди которых есть талон на коньячную настойку. Дикий спрос на неё! Она тут как вторая валюта идёт. Так дело в том, что на руки дают только один, а, как ты сам понимаешь, для некоторых одной будет мало. Так я отдаю свой талон взамен на всякие услуги. Самое главное, что теперь в моей бухгалтерии все борются за мой талон. Прямо выслуживаются, а я уже выбираю. Так неплохо живём: мне за этот талон то свежего мяса принесут, то контрабанду всякую.»
• «Послушай...», — начал я.
• «Ты вот тут мне всё это говоришь, а разве тебя не прослушивают?»
• «Конечно, только я им не интересен. Я у них в «без проблемных» числюсь. До меня им нет дела. Тем более про махинации с талоном все и так знают. Но даже по нашим законам — это не запрещено.», — вдруг я вспомнил про мою сумку в прихожей.
• «Вот-же старый дурак!», — чуть ли не заорал я, испугав при этом Дана.
• «У меня же для тебя пару гостинцев есть!»

Гостинцами были две коробки «шипучего порошка», из которого получалась отличная содовая и набор «молодого творца», в котором был комплект по сбору различных маленьких роботов и программ к ним. Ни содовая, ни набор с роботами не были запрещены в Амьрюте, но достать их можно было разве что в местной столице, да и то вряд-ли. Я специально сверился с законами, чтобы подобрать подарок другу, и это было самое лучшие решение. Сказать что Дан был поражен — ничего не сказать. Не пробовавший давно нормальных напитков, он с детским восторгом схватил порошок и тут-же сделал два стаканамне и себе. Набор для творчества тоже оказался кстати. Я знал, что творческая душа Дана изнывает по созданию чего-либо. Теперь ему будет чем заняться в свободное время. Пускай по его кухне разъезжают мелкие роботы и симулируют что-то, ну или пускай научит их включать плиту и накладывать еду в тарелку. Этот набор я увидел у сына, когда он перевозил вещи. По его словам в школах на таких роботах детей учат программированию и творческому мышлению в кибермеханике.

Мы продолжали сидеть на кухне у Дана, слушая музыку, лазая по доступным сайтам и болтая о пустом. Время приближалось к вечеру, и за окном становилось темнее.

• «Зря ты приехал в пятницу.», — сказал мне Даниил, глядя в окно.
• «Это почему?», — спросил я.
• «Сейчас гуляки вернутся с работы и пойдут отмечать.»
• «Что отмечать?»
• «Пятницу и субботу.»
• «У меня рейс поздно вечером — успеют без меня. Тем более, что сегодняшний день я не сам выбрал, а мне его твой комендант назначил.»
• «Кравченко этот?»
• «Он самый.»
• «Жалко мне его.»
• «Почему?», — я ожидал скорее, что Дан начнёт его презирать, но никак не жалеть.
• «Бывший вояка, а теперь сюда назначен. У него жизнь послаще нашей, но это тебе тоже не радость великая. А ведь когда то он тоже возмущался по поводу отправки флота на дальние рубежи.»
• «Это ты про «Вирджинию»?»
• «И не только про неё...», — это случай произошёл более сорока лет назад, но до сих пор остается на слуху общественности.
• «Её недавно отремонтировали.», — добавил я.
• «И не прошло пол века.», — тут Дан о чём-то задумался и продолжил.
• «Странно всё это, не находишь?»
• «Что странно?», — спросил я.
• «Мы — прогрессивное человечество, вот как уже несколько сотен лет исследуем наш необъятный космос, а так и не встретили ни одну разумную форму жизни? За исключением представителей нашего вида в других системах.», — разговор снова уходил не в то русло, но мне было неудобно прерывать Дана.
• «Вспомни, как первые завещали нам исследовать космос и эволюционировать. Про космические теории тоже подумай, да хоть про панспермию. Да, мы находили и находим всё новые виды растений и животных, микроорганизмов и вирусов, но ни одного, чёрт побери, разумного существа мы не встретили. Как-то странно? Наше правительство пропагандирует плюрализм и гуманизм, но тогда зачем мы каждый год делаем по новому крейсеру или линкору? Куда «Человечеству» без внешних врагов миллиардная армия, куда? Я понимаю, что мы исследуем новые системы, и из-за внешних факторов гибнут люди, но мы ведь ни с кем не воюем. Внутри тоже всё спокойно: пиратство отдавлено за пределы федерации, а сепаратисты не могут противостоять мощи флота и армии. Да и зачем это делать? Условия практически идеальные, ну это только в пределах основного кольца, конечно. Так если мы не имеем сильных внутренних или внешних врагов, кто тогда атаковал и практически уничтожил «Вирджинию» более сорока лет назад? С каким противником она вела бой, что в сектор Рукава Стрельца был вызван звёздный гигант «Центурион»? Боевая станция, которая больше чем некоторые планеты! Мало? Хорошо, тогда вспомни флагман «Константин Рокасовский». Не в Рукаве Южного Креста он сейчас? Его цель — исследовать новые системы и...», — он сделал паузу, ожидая когда я отвечу, но не выдержав, сказал сам.
• «Найти разумную форму жизни и установить контакт!», — он смотрел на меня своими бешеными глазами, в которых горел огонь.
• «Я уже не буду говорить, что способен сделать один флагман, но напомню про флот в Рукаве Персея и Рукаве Лебедя. Один линкор «Айова» способен уничтожить планету, не говоря о кораблях неопознанного противника. Ведь там с линкором ещё и линейный крейсер, броненосец, и прочие корабли поддержки. Вспомни хоть тяжелый крейсер «Граф Решелье». Вспомнил? Мы тогда были на конференции в системе Денеб. Эта машина нависла тенью над всей станцией, а на планете так вообще целый день ночь была, пока это чудовище не проплыло мимо. Я понимаю и полностью поддерживаю наличие флота и армии для отражения возможной атаки из глубин космоса, но наша оборонка давно превратилась в нечто иное. Эти звездные станции созданы не для защиты, а для оккупации.»

Я завороженно слушал, как рассказывает Дан. Весь мой план, чтобы закончить встречу миром — провалился. Придется возвращаться домой с гнилым осадком внутри. Однако его слова меня заинтриговали. Даниил продолжал:

• «Все корабли первого ранга могут уничтожить целую планету, звездную систему, да хоть саму звезду. Более пятисот лет назад был завершен настоящий монстр нашей промышленности — Звёздный Линкор Первого ранга «Наполеон Бонопарт». Его строили больше ста лет и пустили с верфей в системе Бетельгейзе. Потом его отправили в Ро Кассиопеи, где он обнаружил в будущем огромные поля астероидов. Там тут-же создали научный центр и стали изучать информацию с них и вскоре доказали, что это остатки от планет, на которых точно была жизнь. Разумная или нет — на это невозможно ответить. Но есть один интересный факт: по словам учёных, эти планеты были уничтожены неестественным путем и совершенно недавно. В том-же районе на орбите газового гиганта простые путешественники подобрали скрижаль с неизвестными письменами и из неопознанного материала. Перевести энтузиастам не удалось, однако совпали некоторые частицы с теми, что нашли на астероидах. Ту табличку тут-же изъяли спецслужбы и объявили потом о «вероятном» нахождении останков погибшей разумной цивилизацией. Высчитать, когда они погибли невозможно, но учёные стали изучать астероиды только через десять наших лет после нахождения тех полей «Наполеоном». Потом вспомни яркие вспышки 24-го января, когда мы были только студентами третьего курса. Как говорили — это дошёл свет от испытаний, которые проводили по уничтожению пустых звёздных систем первые линейные: «Вашингтон», «Бисмарк», «Петр 1», «Виктория». Тогда мы только учились строить этих монстров человечества, но уже на тот момент, а это сам посуди как давно, они могли уничтожать даже звёзды. Я перед самым арестом разговаривал с профессором Вейж Гао, который разделял мою теорию. Он до этого работал в Туманности Омега, и там их экспедиция натыкалась — и не раз — на признаки разумной жизни. Все бы ничего, но продвигаться в глубь было опасно и поэтому их вернули на Землю, а туда был направлен крейсер «Бергамо», и больше там следов не находили. Вот ещё: в Рукаве Нагольника, были перехвачены странные сигналы, и экспедиция срочно вернулась на крейсер «Киото». Затем «Киото» прошёл по намеченному маршруту и… ничего не обнаружил. Слабые, по сравнению с сенсорами крейсера учёных смогли уловить сигнал, а вот мощные установки «Киото» — нет. Тогда молодой Вейж Гао решил, что удача ускользнула от них, но через некоторое время лично Вейж нашёл остатки неизвестных сплавов и органики в космосе, на том самом маршруте, где раньше них прошёл «Киото». Который, я повторяюсь, ничего не обнаружил. Я достаточно имею данных, чтобы предположить, что флот устраняет любую угрозу со стороны иных форм жизни. Иногда это проходит без следа, как с «Киото» или «Наполеоном», а иногда это может закончиться «Вирджинией».

Я обомлел и слушал Даниила с раскрытым ртом. Такого он раньше не говорил, а сводилось вся его прошлая теория к тому, что «правительство от нас что-то скрывает». Я тогда и не понимал всего этого. По студенчеству разделял его идеи по улучшению жизни для всего населения и изменения функции бессмертия, но такого я от него ранее не слышал.

• «А помнишь детскую страшилку про «Кладбище кораблей в космосе» или про «Мёртвую планету», а про «Летучего Голландца» в Туманности Ориона? А помнишь не страшную сказку, а ужасную быль про уничтоженного фрегата «Алехандро», которого неведомая сила разломала пополам, где погиб и пропал без вести весь экипаж? Его обломки до сих пор не разобрали, а прошло столько лет...»

Он замолчал. Я же пытался собраться с мыслями и вспомнить всё, что знал про пропавшие экспедиции и легенды космоса. Сейчас самые несуразные небылицы про «космических китов», «планет убийц», «дикий флот», казались мне вполне вероятной теорией.

• «Я боюсь, Дик.», — начал снова Дан.
• «Нет я не боюсь властей, а я боюсь того, что они от нас скрывают.»

Я безэмоционально смотрел в глаза Дану. Он тоже был в упадке, будто какая-то сила выпивает из нас соки по ходу этого диалога. За окном совсем стемнело, но времени оставалось ещё много. Бессмысленно уходить сейчас.

• «Когда я был молодым, то вместе со своими соратниками пытался найти ответ на этот вопрос, но потом всё как-то поменялось. Чем ближе мы становились к разгадке, тем страшнее становилось нам. За всей этой ширмой милитаристского угара, парадной формы и гигантских кораблей таилась неведомая страшная угроза, которую пытались огородить от нас этим. Мне предлагали сотрудничество, но тогда мои принципы не позволили сделать этого, а если бы не они, то сейчас я был бы далеко не здесь. Тогда один случай поменял всё. Готовились испытания по проникновению в иное измерение. Подальше от всех, в системе DZ-097. Как-бы не секрет, что мы постепенно проникаем вне пространства и времени, но все детали — секретны. Я сам тебе не могу сказать: успешны ли были прочие попытки или нет, но они их повторяли. Что-то упорно тянуло адмиралтейство и парламент в новое измерение. Только что? В общем, отправили в этот «портал», если так можно назвать, крейсер «Аврора».

Тут я встрепенулся. Я сам знал, что этот крейсер участвовал во многих передрягах: подавлял восстание в Вольфе, чуть не угодил в «чёрную дыру», пережил ряд неприятностей в далеких уголках галактики. Потом его отправили на Сириус, чтобы отремонтировать, а тогда призвали на помощь молодых студентов из-за экономического кризиса.

• «Я ведь сам его паял. Своими руками!», — говорил в это время Дан.
• «Какой-то любовью я проникся к нему, что-ли. Знаешь, никого так не любил как этот крейсер, никого. Он мне как родной стал. Тогда, кстати песенку старую выучил:«Дремлет притихший северный город, Низкое небо над головой, Что тебе снится, крейсер "Аврора" В час, когда утро встаёт над Невой»… Я им восхищался, любовался, я даже на время нанялся на его борт, когда он стоял на верфи в Сириусе. Потом, правда меня уволили, когда отремонтировали. На «Аврору» принимали только бессмертных.

Тут он поднял на меня глаза.

• «Сам то как? Есть надежда?»
• «Не удостоили. Да и вряд-ли удостоят. Не такой я талантливый, а наниматься в штурмовики я не хочу.
• «Ты прав. Тратить целую жизнь, хоть и одну из, на службу в гвардии — не наш метод. Штурмовые когорты, чтобы их… По крайне мере, наш с тобой разум и мысли будут жить и может когда-то мы вернемся сюда. Конечно, лучше бы сохранить своё сознание в «Наосфере» человечества, но мы слишком мелкие, чтобы после смерти снова воскреснуть. Мы могли-бы стать профессорами или просто полезными людьми для человечества, но не вышло. Хе-хе… Один простой инженер, которых миллионы, а второй так вовсе диссидент. Забавно судьба сложилась.»

С минуту мы просто молчали.

• «Так вот что с «Авророй»… Эксперимент завершился удачно: крейсер с бессмертным экипажем пересёк черту и попал в параллельное измерение. Связь держалась десять минут, а потом прервалась. С того момента весь экипаж с судном считают пропавшим без вести. Я тогда наблюдал как «Аврора» уходила. Дорого мне это стоило. Сначала сердце изнывало по потере, а потом так вообще загребли меня за проникновение в тайны государства. Я тогда зарекся и ведь сдержал слово. Больше никуда не лез и молчал, тая в себе свои переживания. А ведь не только «Аврора» пропала, но и «Шопенгауэр» с «Мукл Радж Ананд». Со всеми была потеряна связь. Но потом… В тот момент, когда террористы из «Нового света» совершили теракт на Меркурие, я получил информацию от Вейж Гоа, что «Шопенгауэр» вышел на связь. Через сто лет он доложился. Правда, что было в послании я не знаю, да и Вейж не знал, но тогда, перед самым арестом он мне сказал: «Жизнь есть. Успех достигнут. Мы на верном пути, но куда он приведёт в конечном итоге?» Больше я ничего не знаю. Может и «Аврора» жива, как думаешь?»
• «Я слышал..», — начал я неуверенно.
• «Что на орбите Земли в полной боевой готовности стоит «Гейнц Гудериан», но не как дежурство. Он ждёт приказа. Может это связано со станцией «Луна-2»?»
• «Вероятно, но это не безопасно — Земля рядом.»
• «Ещё я слышал, что возвращается «Наполеон», но может не из-за этого.»
• «Две тысячи лет развития… И мы пришли к экспансии не только в нашей галактике, но и в параллельных.»
• «Ты думаешь, что это так?»
• «Посмотрим. Вряд-ли при нашей жизни. Это уже будет удел бессмертных.»

Время близилось к моему уходу. Я с грустью попрощался с Даниилом. Мы договорились устроить вскоре контакт-связь, а в будущем я попрошу ещё разрешения наведаться к нему. Правда осадок после его слов у меня остался — горький, который надобно было чем-то заглушить. Перед дверью я ещё раз взглянул в глаза друга через его линзы. В них было столько печали и безысходности. Я тут-же отвернулся.

• «До свидания, друг мой. До свидания.», — сказал я ему напоследок.
• «Предназначенное расставание обещает встречу впереди.», — ответил мне Дан.

Я вновь оказался на улице. Теперь морозило крепче, чем утром. Я спешно зашагал по снегу, чтобы поскорее покинуть этот город, эту страну, эту планету. На моё удивление Носирп в этот час преобразился: горели фонари на дорогах, разъезжали машины, не только полицейские, но и гражданские, в каждом окне горел свет, а откуда-то из глубин дворов раздавался веселый хохот и музыка. Теперь это совершенно походило на любой город внутреннего кольца. Точно так-же было, когда я забирал свою дочь из музыкальной школы зимним вечером. Только людей было больше и урбанистика иная. Всё же прав Даниил: мы все то-же живём не ведая, что твориться за внешним кольцом, куда летят очередные корабли, зачем маршируют солдаты на парадах. Всё это скрывает ещё молодое человечество от угроз космоса, с которыми могут справиться разве что — бессмертные. Какие мы наивные, что думали будто никого кроме нас нет во вселенной, что мы венец разума. Кажется, что за это звание нам придется побороться.

Двигаясь по оживленной улице, я проходил мимо пьяных компаний. Что их отличает от компании девушек подружек после бутика? Цель-то одна — отвлечься от реальности. Только для этих людей нужно более сильное средство. Может каждый из них знает больше меня да настолько, что знал бы я, то наверняка сошёл с ума. Мне снова встречались полицейские, по кошачьи синие глаза которых, блестели в темноте переулков. У очередного «бар-ресторана» уволакивали группу лиц, среди них я наконец-то увидел женщин, впрочем они не выделялись. Очередные полицаи тащили в машину людей, другие их подгоняли дубинками, а третьи наблюдали. Среди них я заметил лиц в гражданском и с синими повязками на рукавах. Добровольцы, наверное. Меня не трогали, а охотно пропускали вперёд. Я и не хотел задерживаться, на сегодня мне хватает впечатлений. Дойдя до аэропорта, я последний раз бросил взгляд на Носирп. Как-бы я не уважал Дана, но возвращаться сюда мне больше не хочется. Я взглянул на небо и увидел зеленую линию звёзд. Как-же не похоже на землю. Мне стало противно смотреть на них и я вошёл в здание.

Всё шло как по расписанию: ожидание, проверка, документы, хамство бугаев, ожидание прибытие транспорта, посадка, полёт. Во время перелёта я спал как убитый, даже снотворное не нужно было. Только дурные мысли роились в моей голове, напуская странные сновидения. Когда я вернулся на Марс, то мне захотелось жутко напиться. Я уже представлял удивленные глаза моей жены, ведь не каждый день не пьющий человек приходит домой с бутылками крепкого бурбона. Я решил его купить прямо на космодроме «Новая Москва». В отличие от помещений Амьрюта, здесь было чисто, гигиенично и светло. Немного стало легче, но не до конца. Не выдержав внутренней горечи, я заказал в кафе кофе с коньяком. Вкус настоящего кофе и хорошего коньяка сразу привёл меня в чувство. Я уже хотел заказывать себе такси до дому, но тут я заметил, как ко мне приближается группа из трёх людей. Это была дурная встреча: офицер безопасности в мундире и два штурмовика в броне сзади него. Я сразу догадался, что это ко мне.

• «Гражданин Фодор?», — спросил меня молодой офицер. Вот он станет бессмертным, за свою работу, а я нет. Штурмовики так вообще не одну жизнь проживают.
• «Вы как-будто не знаете.», — съязвил я. Офицер лишь улыбнулся.
• «Не стоит беспокоиться, господин Фодор. Мы не причиняем вреда своим гражданам, даже если они совершили противоправный поступок, а вы такого не совершали. Я лишь хотел напомнить вам, что всё что вы услышали и увидели а Амьрюте — должно оставаться между нами, хорошо?», — он улыбнулся и по-отечески поправил мой воротник.
• «Хорошо.», — ответил я.
• «Вот и замечательно! Нам с товарищами пора по делам, но я всё-же скажу, что в вашем почтовом ящике уже иметься документ о неразглашении, который вы сегодня же подпишете. На этом позвольте откланяться!», — он улыбнулся и отдал мне честь. Штурмовики лишь слегка поклонились и проследовали за ним. У этих хоть манеры и честь есть, а так их не отличить от тех полицаев из Носирпа.

Я вскочил в такси и отправился домой. В сумке приятно переливался бурбон, а за окном были прекрасные виды Марса и «Новой Москвы». Напьюсь! Точно сегодня напьюсь!