По ту сторону Небес

Если бы кто-нибудь объяснил ей, почему в Небеса можно попасть только с одним чемоданом, и почему он непременно должен быть таким уродливым, Марьяне, возможно, стало бы легче.

Но никто ничего не объяснял. Все эти смертельно скучные чиновники при попытке спросить смотрели на неё пустыми глазами — в них не находилось тепла и разума даже с маковое зёрнышко — и предлагали перечитать правила.

Убив на эти самые правила немало драгоценных часов, Яна поняла, что с их помощью невозможно узнать, что будет с ней там… в Небесах. Это раздражало. Даже больше того — приводило в ярость! Но километры заполненных формуляров оказались способны победить искорку живого чувства.

Когда же формальности были соблюдены, дела закончены, а обязательный чемодан готов, она чуть не передумала в самый последний момент — из-за охранника на пропускном пункте.

Ленца, характерная для человека, хронически отвыкшего куда-либо спешить, выпирающее брюхо и крошки, прилипшие ко второму подбородку, могли бы смутить даже продавца воспоминаний, а не только нервическую барышню, измученную борьбой с собой и миром. А уж его гроссбух, точная имитация фолиантов докосмической эры, и вовсе вызывал оторопь, особенно когда вместо идентификационного датчика он вручил ей странный карандаш, которым до этого что-то набирал.

Марьяна попробовала сделать то же. Ничего не получилось.

Толстяк некоторое время наблюдал за её потугами, неодобрительно выпятив нижнюю губу.

— Рисовать умеешь?

Марьяна прикусила нижнюю губу — всегда так делала, когда злилась, чтобы не дать раздражению выплеснуться на свободу — и кивнула.

— Тогда изобрази вот здесь крестик, — фыркнул он и отвернулся, потеряв к ней всякий интерес.

Унижение пришлось проглотить. Очень хотелось треснуть на прощание по нечесаным патлам жирдяя чемоданом, но заставила себя сдержаться. Успокоила себя тем, что таким образом он пытается компенсировать своё уродство.

Завывание инверсионного передатчика, похожее на блеяние стада овец, заставило забыть об охраннике.

«Они что, на помойке свой передатчик нашли?» — успела подумать Яна, прежде чем её вывернуло наизнанку, а потом ещё раз и ещё.

Когда ей стало казаться, что она превратилась в кровавую пыль, которая расползается по стеклу, переход закончился. Открыв глаза, она увидела, как ветер лениво перекатывает её шляпу по гравию.

— Она что, лысая? — удивился кто-то невидимый.

— А что, нельзя? — хотела ответить Марьяна, но тут резко навалилась усталость, и она отключилась.

К моменту прихода грозы ремонт крыши они успели закончить. Поэтому, когда на новенькую черепицу обрушились потоки воды, народ со спокойной совестью разбежался по жилым корпусам: мальчики налево, девочки направо.

Марьяна сделала вид, что двинулась за всеми, но вместо того, чтобы уйти, спряталась за кучей строительного хлама. Выбралась только, когда убедилась — никого не осталось, к счастью, чердак хорошо просматривался.

Подтащила к незастеклённому окну рулон утеплителя. Сидеть на нём оказалось неудобно, попа всё время соскальзывала то вперёд, то назад, не давая сосредоточиться на созерцании. Пришлось его раскрутить, что Яна и сделала, а потом и вовсе улеглась на живот, подперев подбородок ладонями.

Посмотреть было на что. В небесной синеве, налитой мраком почти до черноты, вспыхивали ослепительно-белые линии молний. Ультрамариновые, лазурные, бирюзовые зарницы полыхали в глубинах угрюмых туч. Капли дождя, впитав в себя искорки света, с бешеной скоростью неслись навстречу земле, чтобы взорваться от удара.

Ветра не чувствовалось, но струи прохладного, пахнущего соснами, сыростью и дальними далями воздуха осторожно пробирались на чердак, легонько касаясь лица. Завороженная Яна на время позабыла, где она, кто она и почему она здесь.

Проект существовал давно, но никто не верил, что с помощью Небес люди смогут снова вернуться на старую Землю, которая, по мнению экспертов, из-за радиационного загрязнения перестала быть пригодной для обитания человека.

Но люди вернулись, нашли место с наиболее низким фоном остаточной радиации и принялись обживаться. Слухи по этому поводу ходили самые разные — согласно им первопроходцы объявлялись то сумасшедшими, то романтиками, но чаще всего сходились на том, что они обычные отщепенцы, которым не нашлось места в обществе.

Яна не вдавалась. Просто жила, стараясь как можно меньше думать о том, что было раньше, выкраивая для себя вот такие минуты, когда могла насладиться окружающей красотой.

Старое здание с колоннами, простояло посреди сосен и в ожидании человека без малого сотню лет. Его решили отремонтировать ещё до того, как Марьяна пришла в проект. По чьему-то мнению, это должно было означать единство прошлого и будущего человечества, как коротко и очень официально объяснил ей местный теффер — его здесь называли просто староста — Кит.

Марьяне на пояснения было наплевать. Ей нравилось старое здание, которое умудрилось пережить войну, чуму и энтропию, и сохранить при этом внутренний покой, красоту и даже изящество. Всё это никуда не исчезло, несмотря на груды осыпавшейся штукатурки, трещины, грязь и плесень. Нравилось наблюдать, как оно охорашивается, подобно женщине перед праздником. Нравилось дни напролёт махать шпателем или кистью, наблюдая за преображением.

— Я так понимаю, не только мне не спится во время грозы? — услышала Яна насмешливый голос и испуганно оглянулась.

— Можете не вставать, — позволил ей староста, беззастенчиво разглядывая обтянутое комбинезоном тело Марьяны.

В тусклом свете налобного фонарика, она хорошо разглядела лукавый отблеск васильковых глаз.

Неспешно, чтобы не показать смущения, уселась, по-турецки поджав под себя ноги, и вопросительно посмотрела на начальника, который не спешил уходить.

Странная манера Кита очень долго раздумывать перед тем, как сказать что-то, прятать при этом глаза и неуверенно теребить золотисто-рыжую чёлку, вызывала у неё смешанные чувства — с одной стороны раздражение, а с другой сочувствие, смешанное с изрядной толикой недоумения. По поводу того, каким образом ведущий себя, как испуганная девица, парень сумел занять такое высокое положение в проекте.

— Я пришёл проверить, нет ли где течи, — признался наконец Кит, после того как трижды откашлялся, и неожиданно уселся рядом с ней на импровизированный ковёр.

— И? — спросила Яна, пытаясь понять, почему он не уходит.

— Всё в порядке, — сообщил он, — течи нет.

— Хорошо, — кивнула она, и отвернулась к окну, надеясь, что незваный собеседник догадается уйти.

— Почему вы сидите на крыше и смотрите на грозу, когда все остальные сидят по своим комнатам и наслаждаются выуженными из чемоданов воспоминаниями? — огорошил вопросом он.

Марьяну затрясло.

Но, к своей радости, она довольно быстро справилась с эмоциями.

Медленно выдохнув, послала про себя очередное проклятие тому, кто изобрёл аппараты, копирующие воспоминания человека, а потом сделал возможным передачу воспоминаний другим людям, так что любой мог пережить их как собственные.

Изобретение очень быстро сделалось популярным. Чемоданы, предназначенные для переноса своих и чужих воспоминаний стали ультрамодной забавой. А потом началась «охота» за интересными воспоминаниями. Воспоминаниями, которые можно было купить или продать.

Охота, от которой ей пришлось бежать. Бежать потому, что далеко не каждой девчонке везёт оказаться в подружках у поп-звезды, да ещё и трагически погибшей у неё на руках. И далеко не каждая будет так упряма и глупа, что не захочет продать — очень дорого, разумеется — кусок памяти.

— Может быть, я когда-нибудь смогу по-дорогому пристроить эти воспоминания? — попыталась отшутиться она.

Пауза, во время которой они оба наблюдали, как его пальцы терзали низ собственной туники.

— Вы же понимаете, что назад пути нет? — спросил он.

— Понимаю, — вызывающе отрезала Яна, пытаясь разрушить гипнотическое состояние, в которое её погрузили эти странные движения, — но охотники за воспоминаниями вездесущи, может быть, они когда-нибудь доберутся и сюда.

— Возможно, — согласился он, — ради вас они, наверное, рискнут, но я думаю, их будут интересовать совсем не эти воспоминания.

На миг Марьяне показалось, что молния сверкнула где-то совсем рядом, только она не поняла, почему вдруг стало совсем тихо: исчез дробный напев дождя, поддерживаемый резким стаккато грома.

Она так тщательно заметала следы перед приходом в проект, оказалось, что и тут проклятие чужой славы добралась до неё.

Некоторое время она молча разглядывала белоснежную звёздочку шрама на нижней челюсти, розовую мочку уха и мелкие, как цветочная пыльца, веснушки на лице начальника .

— Если бы я хотела продать воспоминания о человеке, которого люблю, торговцам, мне не было бы нужды прятаться так далеко, — хотела ответить так, чтобы он понял, что она никогда не согласится, но получилось жалко и хрипло, потому что во рту пересохло.

— Тише, — приказал он и приложил указательный палец к её губам, — никто не узнает о содержимом твоего чемодана, — пообещал он. — Ты, наверное, не помнишь. Я подрабатывал носильщиком в «Вестэнере» на Лау III, я тогда застрял в лифте с чемоданами, и вы с Тео опоздали на самолёт. Меня тогда чуть не уволили, если ты не вмешалась, я бы вылетел. А мне тогда чертовски нужна была работа. И деньги. Ты была очень щедра и очень мне помогла. Я просто очень долго мечтал сказать тебе спасибо. Кто ж знал, что получиться только тут.