Чудо-оружие

РАССКАЗ

«Совершенно секретно!

Верховному Главнокомандующему!

На секретном объекте Ф-954 создано принципиально новое оружие. Условное название — подземная торпеда. Кодовый номер — Т1. Торпеда, выпущенная из специальной пушки, находящейся в подземном бункере, движется под землей и поражает наземные объекты противника. Торпеда может работать в автоматическом режиме, самостоятельно находя цель. Противник, в свою очередь, не имеет возможности обнаружить оружие и поразить его, поскольку отсутствуют всякие признаки применения оружия: как видимые, так и звуковые. Через месяц будет доведена до готовности экспериментальная пушка, после чего предполагается провести ее лабораторные испытания. Просим вашего согласия на проведение испытания.

Начальник секретного объекта Ф-954 генерал-полковник Кравцов И.А.

5 марта 1943 г.»

Полковник Крюгер долго осматривал в бинокль местность, через которую вскоре двинется его танковая колонна.

Перед его взором простиралось ровное поле, лишь слева небольшой лесок. И судя по карте, впереди был овраг, который его колонне придется огибать. Никаких признаков присутствия русских. И воздушная разведка донесла, что до самого города у русских нет никаких оборонительных рубежей. Можно было начинать движение, но Крюгер решил дождаться своих разведчиков. Какая-то смутная тревога! Ему казалось, что что-то здесь не так. Он привык доверяться своей интуиции. Она уже не раз спасала ему жизнь. Час — полтора ничего не решают. Если впереди действительно нет русских,

он успеет наверстать и к вечеру ворвется в город. Да и в городе, говорили летчики, особых укреплений не видно. Так что его задержку никто и не заметит. Но что-то разведка задерживалась. Впрочем, он же сам приказал им особенно не торопиться и осмотреть всё, вплоть до каждого бугорка и кустика.

Но вот вдали возникло серое облачко. Оно медленно приближалось, увеличиваясь в размере. Это вернулись разведчики. Курт лихо спрыгнул с мотоцикла и подошел к спустившемуся с танка Крюгеру.

— Черт! Ганса зацепило!

— Серьезно?

— Ничего особенного! Чиркнуло по плечу! Выскочили на окраину города и прямо на русских. Хорошо, что мальчишки какие-то попались. С перепугу стали стрелять куда попало.

— Что… до самого города нет их позиций?

— Чисто, герр полковник! Как простыня на вашем супружеском ложе!

— Не нравится мне это, Курт. Русские уже доказали, что они не болваны и умеют воевать. А тут считай, что даром отдают город.

— Собирают силы на другом участке.

— И обнажают фланг, позволяя нам успешно завершить нашу операцию «Кольцо»… Нет, Курт, что здесь не так. Нутром чую.

— И тем не менее, герр полковник, до самого города ни одного русского. Черт знает, что там думают у них в штабе, но было бы глупостью не воспользоваться их просчетом.

— У нас это называется преступлением. Того, кто командует этим участкам фронта, немедленно отдали под трибунал. Впрочем, спасибо, Курт! Ты сделал свою работу. Теперь дело за железными конями!

На всякий случай — береженного Бог бережет! — полковник приказал командирам танков рассредоточиться и двигаться на средней скорости, строго соблюдая дистанцию. О всяком подозрительном движении немедленно докладывать к нему. Танки медленно поползли вперед. Прошел час, другой. Никакого присутствия противника. На горизонте уже показались предместья города. Танкистам уже изрядно надоела ненужная, как им казалось, осторожность командира. И только немецкая исполнительность удерживала их от того, чтобы (как это говорится у русских) рвануть с места в карьер. А то бы уже к вечеру были в городе, сидели бы в чистых горницах, а не узких душных башнях танков, и пили бы русский шнапс под картошечку и сало. «А может, я излишне мнителен? — заколебался Крюгер. — У русских просто нет сил, чтобы удерживать город, и они решили отдать его нам без сопротивления. Вряд ли они в городе будут организовывать оборону. Тогда мы просто обойдем его стороной. А если взорвут мост, наведем понтонный. Делов-то на несколько часов! Может, всё-таки…» Он опять открыл крышку люка и стал всматриваться вперед. И уже было хотел отдать приказ увеличить скорость, как вдруг — ему даже сначала показалось, что это ему померещилось — идущий впереди танк охватило черное облако, затем из этого облака вырвался огонь, башня танка подлетела, как пушинка, вверх и упала в стороне от полыхающего танка. Не может быть! У русских здесь нет никакой артиллерия до самого города. И какой-то странный взрыв. Он не услышал обычного звука, который производит разорвавшийся снаряд. «Может, что-то у них произошло в танке?» Но не успел он додумать того, что могло произойти в танке, как, так же странно, взорвался и другой передний танк. И тут же третий. Подполковник поспешно спрыгнул вниз. А танки рвались один за другим, как бросаемые мальчишками петарды. Уже более десятка машин горело в поле. Но откуда стреляют русские? Ни откуда не было видно огня артиллерийской батареи. Да и не могли они стрелять так метко по движущимся рассредоточенным танкам! Если бы даже попадали с третьего или четвертого раза, это уже было бы отлично. Но снаряды нигде не взрывались. Не было слышно их свиста. Пустых выстрелов! Какая-то чертовщина! Еще десять — пятнадцать минут и у него не останется и половины танков. Но откуда могут стрелять русские? Только из вон того леска! Хотя сколько он не глядел в сторону леска, не увидел оттуда ни одной вспышки. И тем не менее он отдал приказ открыть огонь из всех орудий по леску. Через пять минут на месте этого леска ничего не осталось. Но пока они обстреливали его, потеряли еще несколько танков. Здесь было что-то другое. Крюгер не мог понять, что это такое, но одно ему было понятно, что вскоре от колонны не останется ни одной машины.

— Немедленно отходить! Всем немедленно отходить! На предельной скорости!

Но и сами танкисты еще до его приказа стали разворачивать машины. Они убегали. Убегали позорно. А вокруг взрывался один танк за другим. И никто ничего не мог понять. Одно было понятно, что чем дальше они успеют убежать, тем больше у них будет шансов остаться в живых.

Кузнецов старался говорить, как можно спокойнее. Но по тому, как дрожала его нога в левом колене, всем было понятно, какого труда ему стоит скрыть свое волнение.

— Уничтожено две трети машин Крюгера. Потери в живой силе подсчитываются. Оставшиеся машины Крюгер отвел в район Крыловки. Считаю, что до прибытия пополнения немецкое командование не решится двинуться на город. К тому же, товарищ командующий, нужно учитывать еще и психологический момент. Немцы в полной панике, они ничего не понимают. Думаю, что следует ожидать в нашем районе активизации немецкой разведки. Они приложат все силы, чтобы выяснить, что же произошло с их колонной.

— Хорошо, Александр Федорович! Хорошо!

Командующий похлопал Кузнецова по плечу.

— Ну, показывай хозяйство! Я прямо сгораю от нетерпения! Что же это за чудо-оружие! Где оно тут у тебя?

Кузнецов хитро сощурился

— А вот оно! Вы на нем прямо стоите, товарищ командующий!

Командующий посмотрел себе под ноги. Зеленая, девственной свежести травка. Ну, не считая того места, где они стояли и шли.

— Тааак! — протяжно произнес командующий. — Решил испытать мое терпение?

— Никак нет!

В метрах полуторах от их ног стал приподниматься бугорок. Вскоре показался просвет, откинулся железный люк.

— Милости прошу, к нашему шалашу!

Кузнецов пропустил командующего вперед. Спустились в бетонный бункер. Их встретили навытяжку несколько человек.

— Хорошо замаскировались! — одобрил командующий. — А где же ваша артиллерия.

— Пожалуйста!

Они прошли в соседний бункер. Здесь стояло с дюжину орудий, стволы которых уходили в землю.

— А вот это подземные торпеды!

Перед командующим открыли крышку длинного деревянного ящика, где лежало несколько сигарообразных торпед.

— Вот это наконечник. Сделан из сверхтвердого сплава. Торпеда с высокой скоростью крутится вокруг своей оси и, как сверло, вворачивается в грунт. Вот эти датчики позволяют ей обходить препятствия.

— Какие еще могут быть под землей препятствия? — спросил командующий.

— Ну, к примеру, твердые горные породы. Хотя у нас есть наконечники, которые позволяют торпеде проходить и через эти породы. Правда, тогда торпеда значительно теряет в скорости.

— И ни разу не промазали?

— Ни разу, товарищ генерал. Вот здесь установлена система, которая изменяет траекторию торпеды и направляет ее на объект. Так что промахи исключаются! Ну, если, конечно, не выстрелить в другую сторону.

— Ну, товарищи! — генерал стал всем пожимать руки. — У меня просто нет слов! Если бы я не увидел всего этого собственными глазами, я бы ни за что в жизни не поверил. Теперь немцам кранты! Уничтожить почти целую танковую колонну — и никаких потерь! М-да! Не знаю даже, как и докладывать туда!

Генерал показал большим пальцем в потолок.

— Сегодня же ночью всё вывезти отсюда! Полная секретность! Никто ничего не должен знать. Можете использовать пленных. Потом расстреляете их! Бункер взорвать! Всё выровнять, чтобы травка зеленела и птички пели. Сами понимаете, вскоре вся немецкая разведка будет здесь пастись… И вот что, Александр Федорович! Пиши представление! Всех участников операции к званию Героя! Не сомневаюсь, Верховный одобрит.

Расследовать инцидент с танковой колонной прибыла комиссия из Берлина. Крюгер пока находился под домашним арестом. В вину ему вменялась халатность. Когда он спросил холенного берлинского чиновника, в чем же заключалась его халатность, тот посмотрел на него, как на наивного дитятю.

— Разве не понятно? Прежде чем начать движение колонны, вы должны были произвести разведку.

— Я прекрасно знаю, что я должен делать и без указаний из Берлина. Разведка была проведена. Уверяю вас! Надлежащая и в полном объеме, насколько это позволяли условия и сроки. Сначала была воздушная разведка, а затем…

— Это мне известно! И тем не менее ваша разведка не обнаружила заминированного поля.

— А вы уверены, что это были мины?

— А что же еще? Ваша колонна оказалась прямо на минном поле.

— Я боевой офицер. Я воюю уже четвертый год. И уж мину я бы отличил.

— Значит, русские применили какой-то новый вид мины.

— Да не мины это! Это были взрывы такой мощи, что от танков оставалась лишь груда искореженного металла! Кстати, вы отыскали хоть одну мину?

— Пока еще нет!

— Как же так? Вы ищите уже чуть ли не неделю и не можете отыскать ни одной мины. А потому, как взрывались наши машины, там мины должны быть на каждом шагу. Или вы думаете, что русские успели разминировать поле. Но наши уже были там на следующий день.

— Согласен! — кивнул чиновник. — Здесь что-то есть! И только это что-то спасает вас от ареста и трибунала.

— Вот даже как! — усмехнулся Крюгер. — Я сделал всё, как положено, как требуют устав и инструкции. Моей вины в гибели колонны никакой нет!

Чиновник побагровел.

— Не надувайтесь, как индюк, Крюгер! И не думайте, что ваши высокопоставленные друзья смогут вам чем-то помочь. Это дело на контроле у фюрера. Лучшие танки, лучшие танкисты… Под угрозой чуть ли не вся летняя кампания. Кто-то за всё это должен ответить! И ответит по всей строгости законов военного времени!

На следующий день Крюгера не вызвали на допрос. Не вызвали и через день. Это означало одно, что комиссия ничего не может найти. Стороной до него дошло, что на злополучном поле, несмотря на то, что русские время от времени постреливали, обследовали чуть ли не каждый метр и просеивали и протыкали землю железными штырями. И никакого результата. Правда, обнаружили братскую могилу, в которой было три десятка их солдат и офицеров, оказавшихся у русских в плену. Все они были расстреляны. И как установили медики в тот день или на следующий день после случая с колонной. Зачем русские это сделали? Если это были бы эсэсовцы или каратели, то не возникало бы никаких вопросов. Но обычных военнопленных, да еще и в таком количестве, русские не расстреливали. Здесь была какая-то загадка. И Крюгер был уверен, что она связана с гибелью колонны. Значит, пленные что-то знали или видели, чего им нельзя было видеть.Но что же? У русских есть какое-то секретное оружие. Тогда всё объяснимо. Но разве скажешь берлинскому следователю об этом? Он поднимет его на смех. И всё-таки он, Крюгер, оказался прав тогда. Предчувствия его не обманули. Но от этого Крюгеру было нелегче.

Еще через три дня проклятый городишко всё-таки был взят. Там тоже тщательно искали, допрашивали местных жителей. Но поиски ничего не дали. Крюгера освободили от домашнего ареста. Правда, понизили в звании. Вермахт готовился к крупной наступательной операции, и разбрасываться боевыми офицерами было для него сейчас непозволительной роскошью.

Василевский вопросительно поглядел на Сталина.

«Неужели он ничего не понял из того, что я ему сказал?» — подумал он.

— Товарищ Сталин! Я разговаривал с товарищами из этой группы. Они заверили меня, что уже через три месяца их пушку можно запустить в массовое производство.

— И что?

— Тогда через полгода мы закончим войну в Берлине.

— Вы, наверно, товарищ Василевский, забываете, что, кроме танков, у немцев еще есть и авиация, и флот.

— Нет, я об этом не забываю, товарищ Сталин. Но если противник лишится своих танковых армий и самоходных орудий, он не сможет больше проводить наступательных операций и оборона его будет сильно ослаблена.

— Товарищ Василевский! Вы совершенно верно рассуждаете, как военный. И совершенно неверно, глубоко ошибочно и даже вредно, как политик. Впрочем, я понимаю, что политика — это не ваша область, а поэтому прощаю вас.

— Но разве скорейшая победа с минимальными потерями в чем-то противоречит нашей политике?

Сталин раскурил трубку и, заложив свободную руку за спину, прошел к окну. Он заговорил, даже не поворачиваясь в сторону стоявшего на вытяжку Василевского:

— Предположим, мы одержали полную победу к концу 1943 года. Что нам скажет советский народ? Советский народ нам скажет: вот видите, десять ученых-гениев разгромили самую могущественную военную машину, которая только была в мировой истории. Не партия большевиков, не товарищ Жуков и не товарищ Василевский, и не товарищ Сталин. А десяток ученых! Зачем же советскому народу нужна партия большевиков? Зачем ему нужен товарищ Сталин? А сорок первый и сорок второй год? А миллионы пленных? Миллионы убитых? А коллективизация? А голод на Украине? Раскулачивание? Процессы против врагов народа? Миллионы заключенных в наших лагерях? Кто виноват во всем этом? Виноваты во всем этом партия большевиков и товарищ Сталин. Так давайте отдадим власть этим десяти ученым, которые помогли нам за полгода одержать победу с минимальными потерями. А что нам скажут наши союзники? Это не вы, большевики, одержали победу. Мы не хотим с вами иметь никакого дела.

Сталин повернулся к Василевскому.

— Я как-то не подумал, товарищ Сталин! Я все понял! Можно идти?

— Погодите! Если вы, конечно, не торопитесь, товарищ Василевский… В приемной сидит товарищ Берия. Давайте спросим еще и его мнение.

Василевский похолодел. Всё кончено. Вот так! Еще час назад он вошел в этот кабинет, переполненный самыми радостными мыслями и чувствами. А теперь сама смерть дыхнула ему в лицо.

— Разрешите, товарищ Сталин?

Сталин кивнул. Берия прошел к самой середине стола и замер, вытянув руки по швам.

— У нас с товарищем Василевским произошел сейчас разговор про ученых, которые изобрели волшебную палочку. Чудо-пушку.

— Я в курсе, товарищ Сталин!

Берия блеснул стеклами пенсне в сторону Василевского.

— Товарищ Василевский предлагает присвоить всем ученым этой группы звание Героев Советского Союза. А ваше мнение, товарищ Берия?

— Вы знаете мое мнение, товарищ Сталин.

— Хорошо! И я согласен с вашим мнением, товарищ Берия. А сколько, товарищ Берия, человек знают про эту пушку?

— Ну, думаю, с сотню наберется.

— Всего-то? Так мало? У нас на фронте каждый час гибнет гораздо больше людей.

Берия хмыкнул.

— Вы свободны, товарищи.

Василевский уже выходил из приемной, когда его окликнул Берия. Он остановился. Берия взял его под ручку и вышел с ним в коридор. «Такое ощущение, словно змея обвилась вокруг руки», — с отвращением подумал Василевский.

— Александр Михайлович! — вкрадчиво проговорил Берия, стараясь заглянуть ему в глаза. Василевский тупо смотрел на красную толстую дорожку, которая полностью гасила всякий шум шагов. — Надеюсь, не нужно вам напоминать, что никакой пушки не было.

— Какая пушка? О чем вы, Лаврентий Павлович? — удивленно спросил Василевский — Я не понимаю, о чем вы!

— Не понимаете? Что-то я стал заговариваться! Знаете, усталость… Ах, скорей бы кончалась эта война! Да выспаться бы от души!

Берия опустил Василевского, не забыв на прощание чувствительно ущипнуть его руку.