Блиц Министров №54. Голосование.

Волшебная скамейка №1

Жаркий, пыльный июньский вечер дышал зноем. Солнечного диска уже не было видно, но небо ещё пылало алым и золотым. Насидевшись за день над учебниками по теории воспитания, – экзамен приближался неумолимо – Алиса решила пройтись. До парка. Это было совсем недалеко.

Родители уехали в экспедицию, в Якутию, делать топографическую съёмку речки с красивейшим названием Удынтын. А значит, останавливать её было некому. Поэтому она натянула платье, то самое, что мама не одобряла – оно было коротким и обтягивало так же плотно, как чулки – и радостно нырнула в летнюю благодать.

Пока шла, на неё оглядывались и не только мужчины, и ей это нравилось. На улицах было уже пустынно, а вот в парке наоборот полно народу. Чтобы избежать толпы, Алиса, проскользнув в ворота, сразу свернула налево, и ушла вглубь парка, туда, где гуляли те, кто искал уединения.

Там у Алисы была любимая скамейка возле заброшенной песочницы. Когда она была малышкой, мама водила её туда поиграть. С тех пор здесь всё изрядно обветшало, но лавочка под развесистой черёмухой всё равно была самым любимым местом Алисы.

Но сегодня давняя подруга сыграла с ней злую шутку. Опустившись с размаху на сиденье, Алиса услышала пугающий треск и рухнула на землю вместе с останками скамейки, подняв тучу пыли и тополиного пуха.

– Позвольте вам помочь, – услышала она приятный баритон, и кто-то, плохо различимый, подхватил её за руку и поставил на ноги. Она хотела поблагодарить, но тут увидела, что произошло с платьем.

Замок, которым оно застёгивалось спереди, разошёлся, оставив её практически голой. И судорожные попытки прикрыть голую грудь – вопреки советам мамы Алиса не надела бюстгальтер – ничего не давали, платье упорно разъезжалось.

В глазах уже закипали слёзы, когда к ней на плечи опустилась мужская ветровка, что легко скрыла и порванное платье, и голое тело. Только тут она догадалась посмотреть, кто же её спаситель.

Им оказался парень чуть выше её ростом, загорелый до такого состояния, что даже карие глаза, казались светлыми на фоне почти чёрной кожи, уж не говоря о белых зубах с забавной щелью между передними резцами. Он не улыбался и глядел совершенно серьёзно, но в глазах его плясали озорные огонёчки.

Это было так забавно, что, несмотря на пикантность ситуации, она совсем не смутилась.

– Спасибо, – поблагодарила она, – я уж думала, что штраф за аморальное поведение мне обеспечен.

– Красота не может быть аморальной! – выдал парень, всё-таки заставив её сконфузиться. – Юрий, – представился он, – В основном, конечно, бездельник, но так же спасатель на ставку и по призванию.

– Алиса. В основном студентка, но на данный момент дева в беде, очень нуждающаяся в спасении. И раз уж мне так повезло, и вы спасатель. Можно я проявлю наглость и попрошу вас проводить меня до дома? Там я переоденусь, и верну вам куртку. Это недалеко, – выпалила она, всё-таки немного стесняясь.

– Разумеется, – тут же посерьёзнел Юрий, – я и сам хотел предложить что-то подобное. Но может лучше вызвать такси? Чтобы не смущать вас… Можно на ты? – вопросительно улыбнулся он. И разулыбался ещё больше, когда она согласно кивнула. – Чтобы не смущать тебя прогулкой в таком виде. Хотя и так очень хорошо.

– Да. Так будет лучше, – согласилась Алиса и потянулась за телефоном.

– Нет-нет. Я сам! – не позволил он ей и набрал номер.

Юрий благополучно доставил Алису домой. А несколько лет спустя они вернулись к этой уже отремонтированной скамейке, чтобы показать гостям их свадьбы, где они познакомились.

Волшебная скамейка №2

Этот июньский день выдался особо жарким и душным, и цветущая липовая аллея в старом парке сейчас казалась райским уголком, а потому удивительно было видеть её совсем пустой.

Причиной тому могли быть окрашенные в яркий жёлтый цвет скамеечки, с наклеенными на них предостережениями — «осторожно, окрашено!» и запах краски, заглушающий медовый липовый аромат.

Впрочем, время от времени на аллейке всё же появлялись прохожие, как например, эта бабушка, ковыляющая с недовольным видом вдоль скамеек. Она шла медленно, опираясь на палочку, скользя взглядом по объявлениям.

— Окрашено… окрашено… — бормотала она, — даже и присесть некуда.

Как, вдруг, остановилась напротив очередной скамейки и вытаращила глаза. И было от чего! На скамейке красовалась совсем другая надпись — «Волшебная скамейка».

Старушка даже подошла поближе, чуть склонилась, ещё раз прочла и, выпрямившись, сердито сплюнула:

— Тоже мне, шутники, прости Господи! Ещё бы не волшебная! Сядешь чистенькая, а уйдёшь полосатая, а эту краску потом ни одна химчистка не уберёт, — и, покачав головой, двинулась дальше.

«Ничего, — думала она, — у нас во дворе тоже прохладно, да и сидит сейчас кто-нибудь на лавочке...», — и желание поскорей обсудить с кумушками и последние события их двора, и эту чью-то злую шутку прибавило ей сил, и она поковыляла дальше куда бодрее.

Девочка лет двенадцати, в красных брючках, ехавшая на роликах в конце аллеи, видела, как шедшая впереди бабулька остановилась у одной из скамеек, постояла, потом даже наклонилась к ней, и двинулась дальше, чем-то явно рассерженная.

Девочке стало любопытно. Она быстро подъехала к скамейке, так заинтересовавшую старушку, и увидела надпись — «волшебная скамейка»!

Ей стало смешно, но и любопытство никуда не делось — напротив, стало ещё сильнее. Она осторожно тронула пальчиком сиденье — палец остался чистым, потом провела ладошкой… никаких следов краски, и тогда уже смело уселась на скамью.

«Интересно, — подумала она, — а вот бы и, правда, скамейка была волшебная! Что бы я пожелала?»

И тут в кармашке брюк зазвонил телефон. Девочка достала телефон, посмотрела, вздохнула… конечно же, бабушка. Кто же ещё-то? Всего лишь час прошёл, а уже второй раз звонит.

— Ба, ну я же сказала, что недолго. Скоро приду. А ещё и к Машке обещала зайти… что?.. ну, ба-а-а…

«Эх… вот была бы лавка волшебной, я бы загадала, чтобы быть в семье главной! Везёт же бабушке. Все её слушаются, все боятся. Даже папка! Вот стала бы я бабушкой, а она — мной, может, поняла бы — каково это...»

— Ой! — вдруг, вскрикнула она и схватилась рукой за поясницу. Острая боль пронзила её и аж в ноги отдала. Ноги? А что это такое у неё на ногах-то? Где её ролики?! Вместо них какие-то старушечьи туфли. А руки? Что с руками-то стало?! Сморщенные, старые…

Девочка ощупала себя — неужели она превратилась в старуху?!

Ей стало так страшно, что она заревела в голос:

— Не хочу быть бабушкой! Хочу быть собой! Домой хочу! К маме-е-е-е!

И в тот же миг исчезла, лишь мелькнули красные брючки.

— Ха-ха! Смотри, Витёк! Ну и приколисты! Не желаешь присесть на это волшебство?

Двое мальчишек остановились перед скамеечкой, и тот, кого назвали Витьком, подхватил:

— Ха-ха! Классный прикол! А ведь кто-то может и повестись.

Он подошёл к скамейке и тронул её:

— Слышь, Серый? А скамейка-то уже высохла. Посидим?

Мальчишки сели, потом, переглянувшись, достали сигареты и, оглядевшись по сторонам, прикурили.

— А что бы ты загадал? — спросил тот, кто звался Серым.

Витёк ответил не сразу — делиться, пусть даже и с самым большим своим друганом сокровенными желаниями, ему не хотелось. Потом, глядишь, перед ребятами на смех поднимет, а потому, желая показаться крутым, сказал:

— Я бы пожелал, чтобы я мог жить так, как хочу: вставать, когда хочу, ложиться, когда хочу, гулять, где хочу, как хочу и с кем хочу!

— Во! — поддержал его друг. — И я тоже! Чтобы никто не капал мне на мо… мя-я-я! — неожиданно вырвалось у него, и он умолк, ошеломлённо глядя на Витька.

А Витька-то уже и не было! Впрочем, как и самого Серого.

Вместо мальчишек на лавке теперь сидели два кота — один рыжий, второй странного, совсем не кошачьего, а какого-то брюнетистого цвета.

— Мя-я-я! — заорал рыжий, но брюнет почему-то его понял. Это означало — что это?!

— Мя-я-я! Мя-мя-мя! Мя-я-я! — (Не знаю! Это ты, дурак, нажелал!) — завопил он в ответ ещё громче.

— Мы-ря-у! — завыл на него рыжий, дескать, сам дурак!

— Ой, мамочка, смотри, — неожиданно раздался детский голосок, — котики сейчас подерутся! Разними их!

Молодая женщина подошла к скамейке, топнула ногой и крикнула:

— А, ну, брысь!

Коты брызнули со скамейки в разные стороны, и женщина увидела надпись:

— Да уж, — засмеялась она, — волшебная так, волшебная! Идём, Варенька, нас уже бабушка заждалась.

Едва они скрылись из вида, как оба кота вернулись на скамейку. Теперь они не орали, а жалобно мяукали:

— Мя-мя-мя… (вот, стало бы всё, как было!)…

— Мя-я-я — (ага)…

Коты исчезли — вместо них на скамейке снова сидели двое ребят. Ощупав себя и переглянувшись, оба вскочили и пустились наутёк так, что только пятки засверкали.

— И т-тут постра-рались, гады, — мужчина неопределённого возраста и, вероятно, без определённого места жительства, чуть пошатываясь, брёл по аллее, — Ни присесть ч-человеку, ни прилечь…

Дойдя до волшебной скамьи, он остановился и, прочитав надпись, хмыкнул:

— Хм… волшебная, мать твою! Р-руки бы оторвать шутнику…

Но тут он увидел рядом со скамейкой два окурка, почти целеньких, наклонился, подобрал… значит, кто-то на ней уже сидел?

Но на всякий случай потрогал сиденье рукой — не липнет! — присел и закурил:

— Вот тут и заночуем, — пробормотал он, — летом хорошо, летом т-тепло… спи, где хошь…

Большой, жирный голубь опустился рядом со скамейкой и стал расхаживать, воркуя и косясь на мужчину.

— А, ну, кышь, отсюда, — недовольно глянул на него мужчина, — нету у меня хлеба, ишь, бездельник. Лето… жуков уйма! Лови жуков — и жри — не хоч-чу! Мне б твои заботы!

Голубь даже головой перестал трясти — ещё бы! Человек куда-то исчез, а вместо него на скамейке появился его собрат — такой же сизарь. Вёл он себя странно. Метался туда-сюда, хлопал крыльями, но не взлетал.

«Это ещё что такое? — в ужасе думал новоявленный голубь.- Никак допился! Белка, не иначе! Боженька! Родненький! Сделай меня снова человеком — отродясь пить не буду!»

В этот момент он соскользнул с лавки, шлёпнулся вниз и, сидя на земле, схватился рукой за расквашенный нос.

Нос! Нос — не клюв!

И, враз протрезвев, мужчина бросился прочь.

А к лавке уже подходил ещё один прохожий — сухонький, маленький старичок. Вид у него был странный — на голове красовался остроконечный колпак, одет он был в длинный чёрный балахон, расшитый звёздами, а белоснежная борода почти касалась золочёного пояса.

Вздохнув, старичок уселся на скамейку, вытащил из рукава небольшую палочку, и, покрутив ей в воздухе, грустно произнёс:

— Хочу, чтобы эта скамейка снова стала такой же, как и все остальные…

Потом снова вздохнул, поднялся и зашагал прочь, даже не заметив, что сзади, среди звёзд, появились четыре ярко-жёлтые полосы.

Механизм Орма

Сегодня в доме Рована лилось рекою вино, играли гитары и звучали шервальские песни. Дверь открылась, и по коридору, чуть качаясь, прошёл очередной друг Рована. Жена Рована покачала головой и вернулась к мытью тарелок. Почти каждый день друзья мужа сочиняли и писали здесь песни, днём съёмки на студиях, а вечера завершались обычно большой попойкой.

Адрия услышала звон чокающихся бокалов, и какой-то шервал произнёс хорошо поставленным голосом:

— За нашего друга Рована, который сделал настоящих рок-звёзд из шервалов!

Этот тост завершился смехом и возгласами. Затем находящиеся в глубине дома динамики чуть загудели, и из них зазвучали нежные гитарные переливы, и электронные сэмплы, и тот же шервал с красивым голосом начал петь слезливую балладу о любви девы шервалов и о Создателе.

Завершалась баллада тяжёлыми рифами и многогласным припевом, который подхватили все друзья Рована, — Орм! Орм! Орм! — тянули шервалы и заводила компании арзар Рован.

Посмотрев на часы, уже скоро стемнеет, а дочь Алиса так ещё и не вернулась, Адрия поднялась в комнату и стала разгонять из дома шервалов.

— Да что ж ты за слабак такой, — говорила Адрия мужу, — твои предки были арзарзскими воинами, а ты поёшь эти сладкие шервальские песенки!

— Адри, твой муж просто звезда СМИ, у него хорошо получается создавать имидж для певцов, музыкантов, политиков, — проговорил один из товарищей, забирая с собою бутылку, — Это ведь фишка нашей компании, ведущий арзар, который разбирается в искусстве.

— Ну, зачем ты так со мной говоришь, милая, — обратился арзар, — ведь я всё делаю, чтобы получить больше денег для нашего благополучия.

— В прежние времена арзары не гнались за златом, а только за славой, — отвечала Адрия, — Лучше бы отыскал нашу Алису.

— Как, она ещё не вернулась из школы?

— Прояви, наконец, свою сущность арзара и найди дочь!

***

Алиса много раз была с друзьями в столице, поэтому девушка хорошо ориентировалась в Даургии. Вырвавшись из душных классов школы, стайка девушек весело прогулялась по магазинам столицы. Подружки, хвастаясь происхождением и богатством отцов и будущих ухажёров-любовников, сделали Алисе подарок — настоящий арзарзский клинок. Продавец долго не хотел передавать это оружие, разглядев в девушке черты арзара, старых соперников шервалов. Но девчонки отвалили целую кучу боларов, и продавцу пришлось уступить древний клинок. Поблагодарив подруг, Алиса сказалась на недомогание, и сообщила, что сама доберётся до дома, а они пусть продолжают шоппинг в столице.

Алиса пришла на вокзал и села на поезд, а везущий к самому сердцу столицы. Заблудиться Алиса не боялась из любой точки столицы были видны золотые обводы исполинского Механизма, храма шервалов, посвящённого Создателю Орму. Мимо в окне проносились белоснежные здания шервальской постройки, и неказистые, больше похожие на форты и крепости здания арзаров. Стучали по рельсам колёса, а за окном дома становились всё скромнее, превратившись в совсем простую застройку.

В пути, чтобы не заскучать, Алиса иногда доставала арзарский клинок и любовалась рисунком на лезвии. Гравировка на лезвии изображала даургийских тигров, страшных созданий, нападавших на автомобили между городами, пока этих опасных животных не истребили арзары. По кинофильмам арзарка знала, что они могли быть размером с небольшой грузовик, и девушке становилось интересно, смогла бы она в одиночку сразиться с подобным созданием, ещё она вспоминала, что раньше Адрия часто говорила, что застрелила последнего тигра. А Алиса, как и ее мать, прошла полный курс обучения воина.

Но подходить к самому Механизму пришлось сквозь лабиринты забытых строений на месте исторической битвы шервалов и арзаров за власть. Каждый народ поклонялся Создателю Орму, но проявлялось это по-разному. Создав Механизм, шервалы подчинили врагов при помощи силы Создателя.

Вдруг путь по руинам преградила шестёрка шервалов. Со смехом компания окружила Алису, в руках у них были ножи и палки.

— У такой красивой паломницы должно найтись, чем заплатить за проход к Механизму, — сказал ей предводитель бандитов.

— У моей семьи есть много боларов, — ответила Алиса, высыпая на землю кучу треугольных разноцветных пластин. Девушка не испытывала благоговения перед Механизмом, как её подружки-шервалы, но и убивать возле Ормского храма не было желания.

Один из разбойников кинулся поднимать болары, но главарь больно пнул его в спину.

— У такой отвязной красотки наверняка будет чем другим расплатиться! — продолжил предводитель.

Первый удар смял одному бандиту лицо, второй просвистел прямо над ухом другого шервала и пробил над его головой стену.

Главарь побледнел и выкрикнул:

— ***, бежим, это же сумасшедшая девка арзаров!

Алиса не стала их преследовать. Вот если бы у них были пистолеты… Хотя, тренированный арзар способен остановить даже пулю руками.

Пройдя парк с золочёными плитами, на которых шервалы якобы записали слова от Создателя, она подошла к стене Храма. Стена из разноцветных камней, была высокой, но не такой преградой, чтобы её не сумел перепрыгнуть арзар при необходимости.

Алиса сконцентрировалась, подпрыгнула, перевернулась в воздухе и упала на внутренней территории Механизма.

— Эй, гражданка, что вы тут делаете?! — по дорожке к ней уже бежал полицейский в бронежилете и в шлеме с зеркальным забралом.

Арзарзский клинок просвистел в воздухе, и вошёл в промежуток между бронёй и забралом, отрубив полицейскому голову. Алиса стянула бронежилет с полицейского и забрала его шлем. Форма может ей пригодиться, чтобы ввести в заблуждение патрули.

***

Преодолев всех врагов, Алиса добралась в центр Механизма. На уровне лица соприкасались две шестерни. Алиса надеялась, что арзарский клинок заклинит их, и тогда Механизм выйдет из строя, а это уничтожит всю силу шервалов. С ненавистью девушка подняла клинок, вкладывая в удар всю ненависть к шервалам, презрение к Ровану, который уже совсем живёт по их законам, и любовь к матери. Клинок громко звякнул и сломался меж шестернями.

Алиса с неверием смотрела на обломки оружия, а за спиной уже раздавались команды шервалов, и прицелы оружия скрестились на девушке.

***

Победив пятнадцать охранников, Алиса шла между блестящими стенами Механизма. Адрия могла бы сейчас ей гордиться, Алиса до сих пор на ногах, хотя вся в крови, и особенно её беспокоит рана в животе. Чудес не бывает, но даже в таком состоянии Алиса способна забрать с собой до полусотни охранников. Арзарка металась, как даургийский тигр в лабиринте, со всех сторон раздавались крики загонщиков. Наконец, в одном месте девушка увидела нишу и спряталась в нее. За стеною словно огромное сердце гулко бились маховики механизма, скрипели валы, стучали зубьями шестерни. Арзарка коснулась рукой стены, золотой материал потеплел со времени, как она сюда забралась. Погоня затихла, Алиса вылезла из ниши и пошла на свечение впереди.

Коридор расширялся, выведя в закрытый витражами двор. Под разноцветными зайчиками стояла резная скамейка, из обычного дерева, по краям, как подлокотники, совсем не быстро крутились железные шестерни. А на скамейке…

А на скамейке сидел человек в простом мешковатом костюме. Алиса решила, что это хорошее место, чтобы здесь умереть, и села на скамейку рядом со старцем. Тот улыбнулся и взял руку Алисы.

— Кто… ты… такой? — прохрипела девушка.

— Шервалы и Арзары называли меня Создателем Ормом. Полагаю, теперь у тебя будет много вопросов.

— Почему нас не видит погоня?

— Шервалы поклонники рационализма, они видят здесь сплошную стену, за которой крепление для балансиров.

— Расскажи про шервалов и арзаров.

— С чего бы мне начать? В другом измерении один из Творцов создал совершенную расу арзаров, чтобы они помогали расти людям. Но в своей гордыне арзары слишком возвысились и решили убить всех людей, потому что они в основе своей всегда поддавались соблазнам, мечтая быть несовершенными. Творцы приговорили арзаров к изгнанию в другую Вселенную. За много лет путешествия большинство арзаров деградировали. На Даургии арзаров приютило племя шервалов. Шервалы были мастера в биоинженерии, они изменили тела изгнанников, чтобы те могли жить в условиях Даургии, вот потому арзары сейчас так похожи на шервалов. Но и арзары тоже кое-что передали шервалам. Вместе с арзарами на планету пришла вера в Создателя. Я отправился сюда в заключение вместе с арзарами. И арзары и шервалы одинаково верили в Орма, только их вера проявлялась по-разному. Для арзаров Орм являлся в кровавой броне с исполинскими топорами, а шервалы видели Орма в лабораторном халате с монокуляром на голове, с молотком в одной руке, а в другой с прецизионными манипуляторами. Это различие привело к разногласиям между народами. А теперь два народа и вовсе забыли заветы Создателя.

— А что будет дальше, куда мы отправимся?

— Не волнуйся, ведь это мой Храм, — улыбнулся Алисе Создатель, — здесь никто никогда не умирает по-настоящему. Посмотри на витражи над скамейкой, это история воинов. Раньше арзары были славными воинами, но потом они позабыли победы, превратившись во что-то другое. Ты была последним бойцом, который пролил свою кровь за благополучие, и теперь для арзаров пора научиться, быть для других славным символом.

Алиса смотрела на рисунки на стёклах над Храмом, пока не ощутила себя частью их образов. А над Механизмом уже ревели сирены, и перед остывающим телом Алисы уже приземлялись машины полиции и журналистов.

Амулет любви

— Ничтожество! Ты ни на что не годен! – Несебру свел к переносице седые кустистые брови и стукнул кулаком по хрустальной поверхности изящного столика.

Столик вздрогнул и жалобно зазвенел. Казалось, что сейчас он рассыплется на миллион осколков. Но вместо осколков из него выпорхнула стайка разноцветных мотыльков и закружила вокруг красивого молодого человека. Высокий ладный брюнет с длинными вьющимися волосами стоял, опустив голову.

— Магистр! – юноша поднял голову. — Я же все время прошу отпустить меня на свободу.

— Свободу?! – старик повысил голос. – Жоссар, ты вообще понимаешь, что говоришь? – Свобода есть только у нас, Бессмертных магов. У людей, к которым ты так стремишься, осталась лишь иллюзия этой самой свободы. Это мы можем творить, а они разрушать созданное.

— Не все так, магистр. К тому же мы не оставляем им выбора, — юноша робко заглянул Несебру в темные глаза, в глубине которых полыхал огонь.

— Неужели ты так привязался к этой девчонке, что тебе ни до чего нет дела? – старик не дослушал юношу. – Я согласен, что леди Джакома очень красива. Но она не стоит того, чтобы из-за нее терять бессмертие.

— Бессмертие? – вздрогнул Жоссар. – А зачем оно мне? Зачем мне нужна такая жизнь? С каждым созданным заклинанием я буду стареть. Леди Джакома найдет себе молодого мужа и будет с ним счастлива до самой смерти. А я миллионы лет буду мучиться в обличье старика.

— Ну, хватит! Ты мне надоел, – по-настоящему рассердился магистр. – У тебя есть обязанности, которыми ты не волен пренебрегать.

— Похоже, у меня одни обязанности-то и остались, а прав нет, — вздохнул Жоссар.

— Ты сначала сотвори что-нибудь путное. Если хочешь, можешь изготовить амулет, который поможет смертным измениться, — старик хитро прищурил правый глаз. — Вот тогда и поговорим, — Несебру кивнул на прощание Жоссару.

Глаза юноши загорелись надеждой, а губы расплылись в счастливой улыбке.

— Вот упрямый мальчишка, — проворчал магистр, и сопровождаемый роем мотыльков, вылетел в окно.

***

Жоссар принялся за дело. Его мать, Мивия, была простой смертной девушкой, когда в нее влюбился Бессмертный маг высшего уровня — его отец. Жоссар очень любил ее и панически боялся отца. Отец не одобрял того, что его жена, красивая нежная Мивия, слишком много времени проводит среди смертных. Родители все время ссорились, а мальчик страдал. Но зато теперь он точно знал, что может подарить смертным.

Жоссар прижал к груди бабочку — амулет матери, переданный ему перед ее кончиной. Тогда он поклялся матери, что будет по возможности помогать людям. Юноша почувствовал, как бархатные крылья бабочки затрепетали у него на груди. Амулет отозвался на мольбу юноши. «Теперь я не один, — обрадовался Жоссар, глотнул из иридиевого кубка кристаллической воды и с упорством продолжил работу».

***

К вечеру жара немного спала. Легкий бриз, доносящийся с побережья, не смог остудить пожар, полыхающий в груди леди Семены: «Сейчас я все скажу в лицо этому негодяю лорду Роджеру». Как же она его сейчас ненавидела! А ведь совсем недавно Семена была счастлива, когда родители объявили гостям об их помолвке. Тогда многие говорили, что лорд непостоянен с женщинами, да к тому же картежник. Но она, ослепленная любовью, не верила во всю эту чепуху, пока не застала его в этом самом саду, целующим руки другой леди. Леди Семена оглянулась в поисках того самого куста жасмина, под которым вероломный жених шептался с другой девушкой. Сейчас сюда придет лорд, она укажет ему на это место и разорвет помолвку. Вдруг Семена заметила изящную скамейку, с резными ножками. На спинке, которой примостилась бронзовая бабочка. Девушка была готова поклясться, что вчера этой скамейки здесь не было. «Странно, — Семена наморщила свой аристократический лоб. Может я ошиблась и пришла не туда?» Сзади послышались быстрые шаги. Семена моментально опустилась на скамейку. Перед ней в лучах заходящего солнца появился лорд Роджер. Семена подняла на него взгляд и потеряла дар речи. В синих глазах лорда затаилась глубокая боль. Волевой изгиб губ теперь превратился в жалкую запятую. Лорд выглядел таким несчастным, что у Семены сжалось сердце.

— Присаживайтесь, пожалуйста, лорд Роджер, — едва смогла пролепетать леди Семена.

Лорд упал перед ней на колени и принялся жадно целовать подол белого кружевного платья девушки:

— Простите меня, леди Семена. Когда вы написали мне то жестокое письмо, я не спал несколько ночей. Я понял, что самое страшное наказание для меня – это потерять вас.

Но Семена уже не слышала кающегося лорда. В своих мыслях она стояла посредине храма в свадебном платье и обменивалась с лордом обручальными кольцами.

***

Группа туристов, побросав в гостинице вещи, рванула на морской пляж. Ольга и Михаил, прилетевшие в составе группы, собирались проделать то же самое. Но еще в отеле Михаил получил письмо от руководства с требованием срочно вернуться назад.

— Ну и проваливай, трудоголик! – вскипела его жена. – Тебе работа важнее семьи! Все, я подаю заявление на развод.

Прихватив купальные принадлежности Ольга, побрела на пляж. Дорога проходила через тенистый сад. В воздухе разливался запах экзотических цветов. Женщина сбавила шаг и вдруг увидела под кустом жасмина скамейку с бронзовой бабочкой. Недолго думая, Ольга присела на краешек. Через минуту появился хмурый Михаил. Засунув руки в карманы свободных летних штанов, он покачивался с носка на пятку.

— Так больше продолжаться не может! Если моя работа тебя раздражает, то – Михаил с размаху сел на скамейку и сразу же замолчал.

— Прости меня, я дура! — из глаз женщины покатились слезы. – Ты же работаешь, чтобы мы могли купить красивый дом, ездить на хороших машинах.

— Нет! — Михаил обнял и прижал к себе жену. – Это я дурак! Я ничего кроме этой работы не видел. Я только сейчас на этой вот скамейке понял, что ты несчастна.

Михаил поцеловал жену в макушку, и они поспешили в отель.

***

Сад тонул в прохладных объятиях ночи. Легкий шелест кустарников напоминал шепот влюбленных. Луна осветила серебристым светом изящную скамейку с бронзовой бабочкой на спинке. Здесь же, держась за руки, примостились две полупрозрачные фигуры мужчины и женщины.

— Жоссар, ты уверен, что сделал все правильно? — женщина с тревогой заглянула в лицо возлюбленному.

— Конечно, Джакома, — нежно отозвался мужчина. — Ведь мы, наконец, вместе.

— Но какой ценой? – женщина покрепче прижалась к возлюбленному.

— Я всего лишь обменял свой дар на вечную жизнь с тобой, любимая, правда, в другом мире, — мужчина обнял свою спутницу.

— И подарил людям надежду на вечную любовь! — Джакома нежно провела рукой по бронзовой бабочке.

Стайка разноцветных мотыльков вспорхнула в небо, постепенно превращаясь в яркие звезды и указывая влюбленным путь в вечность.

Волшебная скамейка

В одном самом необычном месте стояла одинокая скамейка на небольшом зелёненьком холмике, немного возвышающемся над бесконечными серыми лугами многоэтажных высоток, скрывающимися крышами за небесной высью. Конечно, возвышался холмик только образно, благодаря своим волшебным качествам.

В одиночестве скамейка особо ничем не выделялась, но, когда к ней поднимались доброжелательные гости, то тут же зацветали цветы разнообразными оттенками пестря, солнце появлялось на горизонте и приятно играло лучиками в водах небольшого ручейка, начинающего игриво течь между клумбами красочными. Когда же приближался человек с нечистыми намерениями, то холм обращался немедленно в чуждый всем пустырь, отталкивающий своей депрессией, вызванной тёмными тучами, проливающими нескончаемо дождь под гарканье чёрных-чёрных ворон.

Однажды, как и всегда, в полдень, дети поочерёдно садились на скамейку под приятное жужание пчёл, собирающих нектар с душистых цветков, напоминающих радугу спектром цветовым.

Обычная детская забава рождала невидимую улыбку на лице скамейки.

Когда очередь дошла до Ниемандо, он сел и… очутился в другом мире.

Безмятежно серый цвет спокойствия заполнил облака. Спокойствие и умиротворение здесь правило с приятной прохладой. Однако серость наполняло всё пространство, рождая одиночество в душе Ниемандо.

Прошло уже достаточно времени, но никто не гнал нашего героя со скамейки. Тогда он встал сам. Оказалось, что прошло всего несколько секунд.

Друзьям показалось, что Ниемандо не понравилось сидеть на волшебной скамейке, что он чувствует отвращение, что он эгоист и всё в таком духе…

Ниемандо в ответ лишь пожал плечами.

Пошло несколько лет.

Ниемандо привязался к волшебному предмету из своего детства. В сложных ситуациях он приходил к скамейке, садясь на которую можно было насладиться спокойным одиночеством, отдохнуть от шумного города, растянувшегося бесконечными домами за облака и за горизонт.

Однажды утром он расположился на этом самом месте как и всегда. Зевнул и уснул, но только начала зарождаться пелена сновидений приятных, как кто-то дёрнул пальто за край.

Ниемандо раскрыл глаза и встретился с миловидным личиком небывалой красоты.

— Простите, но обычно я в это время всегда сидела здесь…

— Ага. Хорошо. Я подвинусь.

Ниемандо очень удивился подобной ситуации. Ему всегда казалось, что время летит незаметно на волшебной скамейке, где он уходил в другой мир…

— Нет! Вы не поняли. Обычно я сидела одна…

— Я тоже…

— Тоже?

— Тоже раньше сидел один тут.

— Не может быть! Я вас тут никогда не видела.

— И я тебя раньше не видел.

На минуту повисло молчание, наполненное удивлением.

— Ладно.

Девушка присела на другой конец скамейки и серая спокойная умиротворённость перекрасилась в синий. Повсюду зацвели мгновенно цветы голубые. Тучи открыли приятное небо морской синевы.

— Никогда такого не видел…

— Я тоже…

— Может, всё же познакомимся?

— Иемендия. А вы?

— Ниемандо. У вас прекрасное имя.

Они долго болтали о всём, что их окружало, как их жизни свела волшебная скамейка, соединившая два мира.

Как оказалось, Иемендия родом из кардинально противоположного для Ниемандо мира, где круглыми годами не бывает дождей, где жизнь беззаботно течёт и слишком усыпляюще расслабляет.

Впервые за долгое время Ниемандо рядом с Иемендией почувствовал себя не одиноким, кому-то нужным. В его жизни появился интерес, развеялась обыденная скука. Окружающее засияло для него неведанными до этого момента новыми красками.