До конца поля

— Стой, куда прешь-то, бойся-бойся-бойся…

Лёшка вздрагивает. Лёшка ещё не знает, что он Лёшка. Но вздрагивает.

— А чего?

— Чего-чего, жить надоело?

— Не-е… только начал.

— А начал, так и смотри под ноги-то, и слушай, чего умные люди тебе говорят! Куда пошел? Куда ты налево пошел?

— А что там?

— Коклюш там, чего… так и умереть недолго.

Лёшка окончательно теряется.

— А куда идти?

— Вон, правее иди… вот так, молодца.

Лёшка идёт правее. Ничего не происходит, бескрайняя пустыня расстилается впереди.

А дальше куда идти?

Парень, ты думаешь, я с тобой всю жизнь нянчиться буду? Давай уж сам…

Лёшка идёт. Сам. На седьмом году жизни оступается, чуть не падает с дерева, чуть не ломает себе шею. Спешит дальше, в детстве вообще быстро забываешь, что только что чуть не оступился насмерть. В четырнадцать лет уворачивается от летящего на него жигуленка, начинает идти осмотрительнее. С возрастом вообще осмотрительнее становишься.

— С каждым годом вероятность оступиться повышается на десять процентов.

Это лектор. Да, тут и лекторы есть, которые учат уму-разуму, как ходить, как не ходить, чтобы не оступиться. Это новый лектор, старый оступился и умер вчера, банально так умер, косточкой подавился. Прямо обидно, две войны прошел человек, а тут нате вам…

Лёшка идёт осторожнее. Уже не Лёшка, уже Алексей Батькович, как по отчеству, не знаем. Оступается. Не падает. Снова оступается. Снова не падает. Смотрит на горизонт, пытается увидеть, что там дальше, дальше — не видно.

Не видно.

— Куд-да прешь, не видишь, что ли, инсульт там!

Лёшка вздрагивает. Отступает. Идёт в другую сторону, берёт чуть левее. Сдержано благодарит того, кто предупредил. Лёшка его не знает, он Лёшку тоже. Все, кого Алексей Батькович знал, уже оступились, умерли, упали. Шагает по полю. Уворачивается от мчащегося грузовика, водитель орёт, куда прёшь, на тот свет торопишься…

Алексей Батькович не торопится.

Теперь поле не то, что раньше. Теперь поле прямо-таки изобилует минами. Провалами. Оступишься — уже не встанешь.

— Что ж вы хотите, батенька, возраст-то уже какой… да и сердечко пошаливает…

Это врач. Алексей Батькович кивает, возраст так возраст. Идёт медленнее, осторожнее, сто раз думает, прежде чем сделать шаг.

Начинает замечать то, чего не было раньше. Кто-то как будто подталкивает к обрывам, приходится прилагать усилия, чтобы удержаться.

Снова кто-то толкает сзади, Лёшка оборачивается, чтобы увидеть этого кого-то.

За спиной никого нет.

Оступается.

Падает.

Кто-то подхватывает Лёшку под руку, он оборачивается, сдержанно благодарит кого-то незнакомого, хотя нет, Лёшка этого человека знает, он оступился и упал два года назад.

Алексей Батькович начинает понимать.

Спохватывается.

Видит поле — в стороне, понимает, что до него не добраться.

— Ничего, — кто-то из знакомых похлопывает Лёшку по плечу, — что ж ты хочешь, девяносто семь лет прошел… столько пройти, да не оступиться…

Лёшка снова смотрит на поле.

— А… кто-нибудь доходил до цели?

— Чего?

— А до конца поля доходил кто-нибудь?

И что Лёшка такого сказал, почему они все вздрогнули, все, от мала до велика, глядят на Лёшку оторопело… Хотя нет, не на Лёшку, — задумались, обернулись, смотрят на бескрайнее поле, стараются заглянуть за горизонт…