Братство

ГЛАВА 1

Штат Техас, город Форт-Стоктон. Наше время.

Беспощадное солнце по сей день одиноко возвышалось в ясном небе, наполняя душную атмосферу города едва уловимой оранжево-желтой дымкой. Огненные лучи эффектно преломлялись на широких плоскостях зданий и дорог в виде светящихся геометрических фигур, переливающихся контрастами с тенями. Окна и зеркальные поверхности современных построек игриво мерцали чередой ослепительных бликов.

Ненавязчивый теплый ветерок гонял пыль на проезжей части шоссе, неуверенно закручивая ее в медленном спиральном вихре, словно впервые пытался исполнить сложный танец. Когда его вращательное движение теряло силу, мелкие частички плавным оборотом приземлялись обратно на землю. Округа оживлялась беспокойным шелестом пожелтевших густых ветвей. Аритмичный шум с холодными глухими нотками, иногда резко набирал силу, а потом внезапно прерывался, отпуская из своей власти напуганную природу обратно в безмолвную идиллию. Листья пропускали через себя свет и откидывали на тротуары подвижные тени, налитые едва уловимым оттенком осени. Вся отрезанная от природы цивилизация, от края до края, несла в себе частичку леса и свежесть бескрайних просторов, нарисованных красками лета. От раскаленного солнечными лучами асфальта исходили танцующие прозрачные струйки воздуха, сливающиеся между собой в единое искажение действительности. И только безустанное движение вереницы машин на короткие мгновения рассеивало их в ничто.

В самом сердце населенного пункта, где были расположены видные архитектурные достопримечательности, на перекрестке, одиноко красовалась средняя общеобразовательная школа, отрезанная от основного ряда домов. Строгое здание из красного кирпича, с широкими окнами и двумя массивными входными дверьми. Рядом, на площади, пустовала многоместная парковка, недавно обложенная свежим асфальтом с мелкими камушками. Она очень приглянулась одному старенькому серебристому кабриолету, искушенно мечущемуся в выборе места под прохладной тенью. Раритетная машина совершенно не вписывалась в окружение современных автомобилей, которые сломя голову неслись по главному шоссе. Если бы не грозный рычащий мотор, крича заявляющий о том, что старичок еще повоюет, машину можно было бы прямиком отправлять в музей.

Издав еще несколько низких глухих звуков, двигатель кабриолета отключился. Передняя дверь с натертой до блеска поверхностью, отражающей противоположную сторону улицы, с резким щелчком открылась. На асфальт ступили широкие лакированные черные мужские туфли со звонкими каблуками.

Это был Стивен Браун, сорока трех летний изъеденный сединой начальник ФБР по отделу расследования тяжких преступлений. С суровым, очерченным аккуратными морщинками лицом, и тонкими, тараканьими усиками, которые всегда быстро шевелились во время активных дискуссий. Глаза его, точно так же, как усики обладали чрезмерной подвижностью и иногда манерой увеличиваться, когда их внимание на чем-нибудь заострялось. В толпе Браун никогда особо не выделялся из-за среднего роста и повышенной любви к одежде серых тонов. В любую погоду и настрой, этот человек придерживался обличья агента, с иголочки наряженного в строгий официальный костюм дорогой известной марки. Причем обязательно схожего по цвету со шкурой его старенького кабриолета. Все в Стивене было просто и пасмурно, ничего броского, разве что только туфли отличались насыщенным цветом и динамичным глянцевым переливом.

Перед тем как покинуть салон автомобиля, Браун прихватил с собой пожелтевшую толстую папку с двумя архивами о нераскрытых уголовных делах и пачку с сигарами. Тихо захлопнув дверь, он неторопливо направился к передней части автомобиля, задумчиво почесывая тонкие усики. Нет, вникать в тексты бумаг сотый раз Стивен не планировал, да и смысла этого делать не было, все и так понятно, что ничего не понятно. Это ненавистное бремя, вечно волочащееся за ним, как осознание о пришествии неизбежной смерти, выматывало его и иссушало, изгоняло спокойствие из разума подобно венику, вздымающему слой новообразованной пыли. Мужчина не сиял моложавостью и жизнерадостностью, он устал, настолько сильно устал, что стоять на ногах в ожидании сына из школы превратилось в проблему. Архив послужил отличной подстилкой, дабы с комфортом присесть на раскаленный капот автомобиля и не обжечь свои стертые до кровяных мозолей ягодицы.

Поморщив лоб, Браун вытянул ртом сигару из строгой черной упаковки и смог зажечь ее только после нескольких щелчков зажигалкой zippo. Ветер, как всегда оказался помехой. Мерцающие угольки табака наполнили воздух тонким вьющимся дымком с едким кофейным ароматом, который неуловимыми нотами настраивал Стивена на глубокие раздумья. Все его внимание пристально сфокусировалось на архивах, но в голове одурманенной крепким никотином еще продолжали гулять отвлеченные мысли. До возвращения сына из школы времени предостаточно, а желания углубляться во все это криминальное чтиво у него не было. Как он только не пытался противоречить самому себе, до последнего момента надеясь опровергнуть банальную причину нежелания вести дело. Почему Стивен Браун, начальник ФБР по отделу расследования тяжких преступлений не в состоянии вынести решения и догадки из имеющейся информации? Почему за пять лет службы не смог организовать слаженную деятельность своих подчиненных? От этой мысли ему становилось дурно, она давила как гидравлический пресс. Груда бумаг болталась за ним мертвым хвостом. Иногда от безысходности он весь пропитывался сомнениями до последней ниточки и косточки, словно несчастный бездомный под неистовым ливнем. И сейчас это дотошное чувство снова подступило к горлу.

Нервно стряхнув пепел с кончика сигары, Стивен сильно потер потный от жары лоб, так что кожа скомкалась в десятки складочек. Голова не болела, но была тяжелой как гиря, уставшей и рвущийся поскорее опуститься на пуховую подушку. Мысли разрывали мозг на части. Браун не отступал и пытался поверить в себя, подкармливая онкологически больное самолюбие любыми вкусно пахнущими яствами. Только они не переваривались, а начинали гнить и червоточить, создавая вокруг обладателя ауру невыносимого зловония.

С какой стати начальник ФБР должен жалеть себя, унижаться, унывать? Он одаренный и смекалистый человек, даже сомневаться нет смысла. Браун изо всех сил пытался в это поверить. Два нераскрытых уголовных дела, пылящихся много лет, не его печальная заслуга, а проблема людей работающих на него, им не по зубам добыть дополнительные сведения и вынести конструктивные догадки. По их вине все стрелки от правительства переводиться на Стивена. Вспоминая, с каким выражением лица за последний год встречал его мэр, Браун невольно вздрагивал. Не нужно слов, дабы понять, сколько претензий за каждый отчет накопилось у главы исполнительной власти. Определенно, всему виной коллектив. Других корней зла просто не существует.

«Может уволить их всех? На кой мне нужно полчище нахлебников?» — пронеслась стрелою мысль в разморенной зноем голове.

Подняв усыпанное глубокими морщинами лицо на всемогущее светило в голубых просторах, мужчина недовольно прищурил выцветшие карие глаза, и каким-то чудом нашел отличное продолжение первой мысли:

«Было бы неплохо последовать примеру некоторых пошатнувшихся в лидерстве организаций, которые вновь поднялись с посильной помощью новоиспеченного коллектива».

Как Браун может отладить работу подчиненных, если они все болваны? Отборные светлые головы справятся с трудными задачами куда лучше, чем нынешние старички. Идея поменять персонал не нова и многие компании выигрывали на этом в свою пользу. Проверено.

Все хорошо, но нужно скорее зализать старые грешки перед мэром, ведь неизвестно, как долго затянется план с перестройкой. Стивен боялся, что следующий отчет может стать последним. Его давно озарила одна грандиозной идея, возможно при исполнении она будет выглядеть не очень порядочно, но это единственный шанс завоевать первую каплю положительной репутации. Если он сумеет превзойти все ожидания и не попасться, то выдвинутые доводы об интеллекте работающих на него людей затмят собой явь. И неважно как Браун добьется своей цели, хочешь жить, умей вертеться.

«А вот и Каспер!» — появление сына в распахнутых дверях школы, вмиг очистило мозг от наболевших проблем иллюзорным звоном хрустального колокольчика. Стивен скороспешно докурил оставшуюся часть сигары и как маневрирующий в небе аэроплан, грациозно обогнул угол капота, ловко оказавшись у передней двери автомобиля. Перед тем как занять свое почетное место водителя, он задал один единственный вопрос, который по истечению целых двух лет стал традицией:

— Как дела в школе?

— Нормально, — мальчик с белокурыми кудряшками с омерзением сморщил нос и снял с плеч тяжелый рюкзак. Так и не поднимая глаз на отца, он юрко запрыгнул в салон кабриолета, резко хлопнув дверью.

— Что нормально? Я же тебя учил, что на вопросы надо давать полные ответы, а не отбрыкиваться односложными фразами, — Стивену ничего не оставалось, как читать уже до дыр протертые нравоучения гнусавым командирским тоном.

— Ладно, ладно, — буркнул себе под нос мальчик, расстегивая молнию пузатого рюкзака едва помещающегося на худощавых коленях. Его гладкое белое личико перекосилось и заметно посерело на фоне контрастных оттенков лета. Браун шумно выдохнул всей грудью и с нездоровой торопливостью повернул ключ в замке зажигания, от чего раздался щелчок с первыми перебойными рыками мотора. Завести с первого раза не удалось, двигатель заглох, нервная обстановка накалялась и без того в жаркой среде.

— Так ты мне не ответил, как обстоят дела в школе? — выбросил он слова, словно кусок мяса на растерзание льву.

— Пап, ну я же сказал, нормально, что еще надо? — Каспер неохотно оправдался и принялся внимательно что-то рассматривать на дне главного отделения школьного ранца, тщательно скрывая предмет от посторонних глаз. Отец это сразу просек, но волновало его сейчас совсем другое:

— Ну, заводись же ты, старая колымага! Иначе выручу с твоей раритетности деньги и распрощаюсь с тобой!

Каждая новая попытка привести глохнущий двигатель в жизнь, медленно, но верно подводила расшатанные нервы Стивена к точке кипения. Да еще и Каспер со своими бестолковыми изречениями, подкармливал повод сорваться. Почему его сын тугодум, почему двух слов связать не может? От одной этой мысли становилось обидно, растил же парня, вкладывал уйму средств и нервов, а все впустую, неужели ребенок действительно умственно отсталый? Страшнее участи пожизненно нести на себе крест, Браун и не мог себе вообразить. Он бился как рыба об лед, надеялся прогнать горькие, отравляющие душу мысли, но они не уходили, они распылялись по ветру крупицами соли и приземлялись на открытые раны.

— Я ненавижу эту колымагу, чтоб она! — рассекая жаркий воздух, Стивен с грохотом ударил по передней панели кулаком и лихорадочно дернулся, создав такой мощный толчок, что казалось кабриолет мог с легкостью перевернуться. Каспера подбросило на пружинном сидении вверх, словно перышко потоком воздуха, он взвизгнул и выронил что-то из руки.

Браун был на пределе. Если еще одна отчаянная попытка завести автомобиль не увенчается успехом, то новому припадку не миновать. Но боги, случилось чудо. Не уж то грубая сила помогла или просто случайность?

— Прости сынок, психанул твой папа, когда доживешь до моих лет, поймешь меня, — родной рык мотора моментально переключил Стивена на другую волну. Осталось лишь колкая наэлектризованность вокруг, как в грозовом облаке с сотней ветвящихся разрядов. Она ощущалась всей его кожей. Чуть пощипывала ее на поверхности, намагничивая волоски, а потом пронизывала насквозь, вызывая перебойную работу всех органов.

Браун выехал со стоянки на главное шоссе. Старенький кабриолет наполнил улицы чередой вспышек яростного рева и плавно перешел на тихий режим, как только набрал высокую скорость. Каспер снова закопошился в рюкзаке, невольно создавая много шороху. Но Стивен настолько был поглощен привычным шумом дороги и музыкой рассекаемого ветра, что странные звуки плавно растворялись в пространственных. Машина мчалась как юная беговая лошадь с длинной шелковой гривой, свободно колышущейся в хаотичных колебаниях воздуха. Приятно укачивая попутчиков, она неслась смертоносным ураганом меж бескрайних рядов пожелтевших деревьев, сливающихся в единое целое в движении. Покоряла пропитанные ностальгией места, задерживаясь возле них на одну долю секунды, а на вторую долю покидая безвозвратно. Браун растекся на сидении подобно желеобразной медузе и погрузился в умиротворение. Концентрируя внимание исключительно на дороге, он не мог уже ни о чем другом мыслить, даже о своей потрепанной папке с двумя несчастными уголовными делами.

Сделав плавный поворот в сторону соснового бора, мужчина неожиданно для себя нарушил затяжное молчание со стороны мальчика:

— А куда мы едем, пап? Разве не домой?

Чуть повернув голову в сторону собеседника, мужчина душевно улыбнулся:

— Мне надо заехать в исправительную колонию Ривз по одному дельцу. Ты посидишь у охраны, пока я буду выяснять кое-что. Остался час до окончания приема.

— А с тобой можно пойти? — Каспер сделал умное лицо и наклонил торс вперед.

— Нет, нет, исключено, это тебе не экскурсия в музее, — пресек он интерес сына внезапным изменением дружелюбного тона на грубый командирский. Стивен умело пользовался этим, зная, что мальчик с некой боязливостью реагировал на такое обращение. И случилось все как следовало ожидать. Каспер замкнулся в себе, погрузившись в мрачные думы, а отец с облегчением вздохнул, отвертевшись от ненужных вопросов.

Прикуривая очередную сигару, мужчина бросил на мальчика скользкий взгляд, молча докапываясь до истины, которая таилась в главном отделении рюкзака. Замешкавшись в решении как лучше подступить к этой проблеме, он накрутил на указательный палец левый тараканий ус и спустя несколько мгновений озарился забавной идеей.

И только разинул рот, чтобы ее огласить, как визгливый голос Каспера, словно надвигающаяся волна цунами, вывел его из состояния задумчивости:

— Пап, машина впереди!!!

Стивен, парализованный всплеском адреналина, вошел в ступор, и не мог совладать с собственным телом. Серебристый джип, обгоняющий впереди идущий грузовик, вылетел на встречную полосу и оказался буквально в нескольких метрах от старенького кабриолета. Мужчина попал во власть непреодолимого панического страха. Каждая клеточка его организма окаменела, примерно, как это бывает под дозой быстродействующего наркоза. Миг перешел в вечность. Первый раз это случилось в далеком детстве, а сейчас повторилось вновь. Голова наполнилась леденящим кровь, жутким бездонным вакуумом, таким невыносимым, что она стала помехой в принятии решающего действия.

И только вспомнив о сыне, он каким-то чудом вывернул руль вправо. Кабриолет молниеносно увильнул от лобовой атаки джипа и, разрезая себе лезвием путь в плотном ряду машин, оставил на асфальте черные полосы от дымящихся колес.

Резкий запах паленой резины подействовал на Стивена отрезвляюще. Руки его спонтанно притянулись к напряженным вискам и нерешительно помассажировали их круговыми движениями, снимая следы оцепенения, вызванного всплеском адреналина. Первое, на что он обратил внимание после прихода в себя, был странный мокрый дискомфорт, которым пропитались его брюки и сидение.

«Не может быть!» — тысяча разных голосов в голове мужчины в унисон предъявили бурный протест.

Для него немыслимо опуститься до такого уровня, лучше застрелиться, чем принять случившееся в прямом смысле. Дело не в нем, а в слабом мочевом пузыре, вероятно, это первые симптомы недержания и следует надолго не откладывать посещение врача.

— Каспер, кинь салфетку. Меня тут работники на газоне водой умудрились окатить. Меткие парни, ничего не скажешь. А да, как ты? — бегая глазами по всем водосодержащим объектам улицы, мужчина невзначай вспомнил о сыне. Мальчик был похож на загнанного в угол кролика, так и не нашедшего надежного пристанища в жестоком мире. Растрепанный и растерянный, он напряженно свернулся в маленький комок и молча вынул из толстого рюкзака салфетку.

— О, спасибо. Слушай, Каспер, слазай в багажник, там должен быть спортивный костюм, — с тонкой иронией в голосе, будто ничего и не произошло, Браун дал указание и кинул ему связку ключей.

— Лови!

Мальчик ловко поймал их, но так и не поддался на псевдо веселое настроение отца:

— Мочишься от страха в штаны, папочка? Даже я не могу вспомнить, когда делал это в последний раз.

Зря сын высказался, не стоило напоминать. Стивен сжал губы в тонкую белую ниточку, сморщил подбородок и ошпарил лобовое стекло яростным сопением быка, дразнимого тореадором на родео. Гнев и стыд сковали его в толстую колкую клетку, пошевелиться и издать голос в которой, казалось невообразимо трудной задачей. Никогда ему еще не было настолько гадко и тошно. Крупные беглые глаза Брауна сузились до остроконечных щелочек, а тонкие тараканьи усики над припухлыми губами взъерошились как шерсть у шипящего кота:

— Заткнись! Заткнись и забудь это! Ты понял меня? Если еще раз услышу, то…

— Правда глаза режет? — съязвил Каспер.

— Ты плохо слышишь, или как? Ремня хочешь? — вскипел отец как вода в чайнике, найдя отличный повод для развития больной темы. — Ах да, что ты там утаиваешь от меня в рюкзаке, покажи.

— Покажу, если позволишь пойти с тобой в тюрьму и взглянуть на преступника. Ты никогда нам с мамой не рассказывал о нем, — мальчик не отступал, глаза его вновь загорелись огоньком, а мягкие волосы цвета сена беспорядочно растрепались на ветру.

Браун шумно выдохнул и указал пальцем на багажник:

— Дурачок совсем? Кто тебя в блок с заключенными пустит? Одежду вперед, потом расскажу кое-что.

Стивен остановил кабриолет у заезда в сосновый бор, подальше от людных мест. Хвойные деревья накрыли гостей широкой прохладной тенью, погрузив в отличную для уединения среду. Каспер завертелся как юла и сломя голову помчался за вещами. Передав отцу темно-синий спортивный костюм с белыми полосками на боковых швах, он стал скитаться возле автомобиля, как неупокоенный дух .

Мужчина стянул с себя обильно вымокшие в промежностях серебристо-серые брюки и дорогие фирменные трусы, пиджак, белую рубашку, и без оглядки, с омерзением закинул все в салон. Солидная одежда превратилась в жеваную тряпку. Вряд ли теперь хозяин к ней притронется, использованная вещь с плохим прошлым обязательно полетит в первый встречный мусорный бак.

Надев потертый в изгибах спортивный костюм, Стивен уселся в салоне кабриолета, сверкая глумливой улыбкой с нотками откровенной фальши. Ему было тошно от самого себя и от ненавистного потрепанного архива с двумя нераскрытыми делами, который он вынул из бокового кармана двери и раздраженно швырнул Касперу:

— Понимаешь, в твоем возрасте просто не дано вникнуть в тонкости этих уголовных дел, которые даже для меня темный лес. Если я тебе скажу, что это даст? Пойдешь выделываться умником перед одноклассниками?

— Не правда! Когда я выросту, то стану работать в ФБР, так же как и ты! Мне любопытно увидеть таинственного заключенного и узнать про него все! — разнося все сомнения в пух и прах, мальчик буквально брал отца за грудки и вынуждал говорить правду.

— Придержи свою детскую фантазию. Я за все время своей службы так и не смог раскрыть это дело. Не нужно строить из себя сейчас особо даровитого, глупо выглядит, поверь, — Браун несколько раз до упора нажал на газ, выражая тем самым свое презрение перед мальчиком. А затем агрессивно вырулил из дремучего соснового бора.

— Папа, ты обещал рассказать! Так не честно! — стуча ногами по передней панели, Каспер перешел на крик.

Стивен нервно прикурил сигару и махнул рукой в сторону сына так, словно рядом кругами вилась назойливая муха.

— Хорошо, хорошо, введу тебя в курс дела, — закатив глаза под лоб, он сделал первый снисходительный шаг и понизил тон. — В сферу деятельности уголовника вдаваться не стану, рано тебе об этом знать еще. Спать плохо будешь. Заключенный называет себя Вальдемаром. Редкое имя, да? Чтобы твои вопросы были исчерпаны, знай, это очень странный человек, живущий одним и тем же кошмаром, который видит во сне на протяжении тринадцати лет, проведенных за решеткой. Постоянно выкрикивает чье-то имя. Когда просыпается, в глазах его всегда царит кромешный ужас. Знаю это со слов следователя и материалов, выложенных в деле. Допрос проводил один из лучших моих сотрудников, суд разрешил ввести «сыворотку правды», но ничего толкового выяснить не удалось. Сила воли заключенного потрясает до уровня фантастики. Я сегодня впервые увижу Вальдемара. А пока мы с тобой в пути, стараюсь морально подготовится к встрече с ним, учитывая некоторые особенности и тот факт, что это не вполне адекватный человек, Каспер. Но надеюсь, мой план… да, мой план однозначно сработает.

Мальчик, потрясенный краткой, но внушительной историей, засиял ясным солнцем. Его белое озорное личико как фотография запечатлело на себе всего одну эмоцию — восторг. Азарт захватил его рекой и вел по течению в самую пропасть:

— Ух, ты! Вот это сногсшибательная личность! А какое имя он выкрикивал во сне? И что за кошмар его беспокоит так долго?

— Дурак ты. Таких гадов как Вальдемар репрессировать надо на месте и без разговоров. Вопрос исчерпан, все! — Браун настолько слепо увлекся игрой в главенство, что не заметил, как на автопилоте добрался до улицы Ривз лейн, где меж полусухих деревьев вырисовывалось удручающее здание исправительной колонии.

Так и не посчитав нужным отвечать на последующие вопросы сына, он в спешке припарковал кабриолет и поднял крышу. Каспер бормотал себе что-то под нос, брыкался и возмущался, даже соизволил раскрыть тайну, хранящуюся в главном отделении рюкзака. Это были высокого сорта масляные краски, купленные за деньги, которые мать дала ему на недельное питание в школе. Но Стивен только усмехнулся, ему сейчас было не до брани и чтения нотаций, не приносящих по сути никакого толку.

Когда светило спряталось за маленькую пушистую тучку и округа погрузилась в темные насыщенные оттенки, вздорное настроение плавно перетекло в апатично-отрешенное. Небо налилось глубоким тяжелым ультрамарином, безмятежным и непознанным, как тот диковинный человек, ожидающий его за стальной решеткой.

Исправительная колония предстала перед Брауном во всей красе. Массивное, состоящее из трех камерных блоков величественное здание с ровно выстроенным кирпичом и узкими окнами, скрытыми толстой решеткой с плотным плетением. Распахнутая дверь центрального входа, со скрипом покачивающаяся на ветру, радушно дразнила и готова была принять с распростертыми объятиями. В этом незнакомом месте, холодном и подавляющем, расположенном на широкой, выстланной сухой почвой прерии, все мысли мужчины концентрировались только на одном — чувстве тревоги.

Приготовив заранее удостоверение начальника ФБР по отделу расследования преступлений, Браун с гордой походкой заявился в приемную, где его встретили два бойких вооруженных до зубов охранника. Повсюду витала мерзкая промозглость и тяжелое давление темного, пахнущего плесенью холла с невероятно высоким потолком. Глубокие трещины на темно-зеленых стенах и приглушенное освещение одинокой мерцающей лампы давали примерное представление какова обстановка в камерах заключения.

Мальчик плелся за отцом, оглядываясь по сторонам, и удивляясь, насколько здесь все запущенно.

— Вы куда? — простой спортивный костюм посетителя вызвал у охраны ряд часто задаваемых вопросов.

— Я по делу. Как пройти в комнату надзирателей второго блока? — представленный документ о высокой должности вмиг сбавил напыщенный тон у сотрудников тюрьмы и молча, глазами вынудил отдать гостю дань уважения.

— Поднимитесь на четвертый этаж, пройдите по коридору и поверните налево, дойдите до конца, а потом направо.

Белая дверь с глазком.

Стивен скрыл в руке удостоверение и засуетился, стреляя беглым взором на охранника слева, с интересом рассматривающего его пузатый кошелек. Слегка скрючивая спину, как это делает коршун выслеживающий добычу, он украдкой спрятал документ в одно из самых емких отделений. Браун старался никогда не привлекать к себе лишнего внимания. Его всегда возмущало, когда кто-то пристально таращится на ту крупную пачку долларов, которую он носит с собой. Иногда казалось, что все пролетающие мимо взгляды нагло окунаются в бездонное хранилище с заработанными упорным трудом богатствами. От людей нет спасения, они преследуют на каждом шагу, сверкают зрачками и оскаливают острые зубы как голодные шакалы, желая поживиться.

— Каспер, посиди пока здесь, почитай учебники, я через полчасика вернусь, — проходя через турникет, приказал отец, указывая пальцем на один из стульев у выхода.

— Ну, пап, может дядя охранник пропустит меня все-таки? — пробурчал себе под нос недовольный сын.

В ответ послышался только низкий глухой смех, исходящий из будки.

Дверь за турникетом, открывающая тернистый путь в самые недра тюрьмы, со скрипом отворилась. Браун расправил плечи, одернул одежду и принялся покорять темную длинную лестницу, ведущую как ему показалось на первый взгляд — в никуда. Второй этаж, третий и четвертый, если бы не тяжелая одышка, вынудившая его остановиться и очередной раз озлобиться на обстоятельства, которые изгадили здоровье. Все сегодня идет кувырком, да еще и мочевой пузырь вот так вот неожиданно подвел в пред аварийной ситуации. Если сейчас все так худо, то, как будет дальше? Стивен не сдавался и не собирался этого делать, а только стер ладонью со лба пот, схватил грудью побольше воздуха и направился дальше, к цели.

Длинный мрачный коридор, а затем стена из пыльных сетчатых решеток, затворяющих путь во второй блок. Завал из деревянных коробок, мрак и надрывающаяся одинокая лампочка с вьющимися вокруг мухами. Пришлось немного поковыряться с замком ограды, дабы предоставить свободный проход к указанному охранником месту. Стивен пребывал в состоянии глубокого смятения. По верной дороге он идет или нет? Он не знал, действиями руководила спонтанность и картинки воображения, которые сформировались из слов.

Далее нарисовался длинный тоннель, чуть светлее, чистенький, с новыми панелями, пахнущими дешевым пластиком. Шаг, а потом еще два и наконец, та самая белая дверь, куда Браун должен постучаться. Широкой кулак с массой мелких шрамов несколько раз тихо ударил по поверхности. Раздался пустой звук. Перед мужчиной предстало прыщавое лицо молодого парня лет девятнадцати с бархатным голосом:

— Да?

Стивен ткнул в нос надзирателю удостоверение и осторожно подвинул юношу рукой, освобождая себе проход. Он гордился своим статусом и властью, которая дозволяла ему применять различные вольности перед нижестоящими слоями и организациями. Тот податливо отступил и вежливо поинтересовался:

— Вы по какому делу?

Но гость был всецело поглощен вкусным запахом еды, неожиданно проникнувшим в нос. Мозг на секунду забыл, зачем тело сюда явилось, и стал разбирать ароматы на детали, интригуя себя колоритными образами горячих блюд.

Браун не счел за надобность сразу же давать ответ на этот вопрос и сосредоточил внимание на двух мужчинах постарше, праздно восседающих у рабочего стола. Молодой парень присоединился к ним после того как, снабдился из общего склада сладкой минеральной водой в зеленой бутылочке. Стивен выставил напоказ свой волшебный документ и, расставив ноги на ширине плеч, заявил железным тоном:

— Вечер добрый. Я Стивен Браун начальник Федерального бюро по расследованию тяжких преступлений. Есть дело по Вальдемару.

Если в приемной над его головой нависала сумрачная, обращенная вверх дном пропасть, то тут было немного уютнее. Конечно, если не брать в расчет ядовитый свет мерцающих люминесцентных ламп, раздражающе воздействующих глаза, от чего зрачки каждый раз болезненно сужались. Все бы хорошо, но тюрьма есть тюрьма, не санаторий же.

— Приветствую, Стивен Браун, чем мы можем вам помочь? — откликнулся бритоголовый надзиратель, занимающий центральное место у рабочего стола, заставленного яствами. Его гладкая макушка, смазанная тонким слоем жирного пота, ярко сверкала. А ожидающий дискуссии взгляд блуждал между гигантской тушкой поджаренной курицы, которая выходила на первый план среди остальной еды и заряженным пафосом начальником ФБР. Ноздри Стивена сразу расширились от аппетитного запаха, под ложечкой сильно засосало.

«Хоть крылышко отломи! Нет, лучше ножку, ножку!»

Как же ему было трудно воевать с желаниями собственного желудка. Однако мужчина нашел в себе силы воспротивиться искушению:

— Ребят, мне нужно провести допрос Вальдемара. Вы знаете, что суд приговорил ему пожизненный срок, но дело по нему так и не раскрыто. Вот этим я как раз и хочу заняться. Постараться выяснить подробности об "организации" и сбежавших соучастниках, с которыми имел дело этот тип.

Лысый парень глумливо усмехнулся и потерев ладони об колени и задумчиво переглянулся со своими коллегами:

— Уважаемый, Стивен Браун, вы в курсе, что следователи и психологи уже не раз проводили с ним сеансы? Вальдемар вам ничего не скажет, он как рыба. Ваша затея — это гиблое дело, зря только время потратите. Хм, в последние дни заключенный не вылезает из состояния депрессии, если все так будет продолжаться, думаю, он долго не протянет.

Бритоголовый надзиратель игриво зыркнул на полного светловолосого коллегу, сидящего напротив, и продолжил:

— Джон заставляет его есть с ложечки, за маму, да за папу, что уж говорить про попытки завести с ним диалог.

— Завтра будешь кормить его сам, я послежу за Ларинсом, он куда менее проблематичен, — выкрутился из неловкой ситуации блондин и бесцеремонно закинул ногу на ногу.

— Твоя же затея с кормежкой-то! Я тут не причастен! — лысенький парень не отступал.

— Ладно, мужики, проехали, у нас тут гость все-таки, — вразумил заведенных коллег молодой юноша, большими глотками отхлебывая из бутылки сладкую минералку.

— Понесло нас как всегда, — бритоголовый шутливо ткнул кулаком молодого в живот и обратил все внимание на Стивена. — Так. Значит, допрос хотите провести. Хорошо, сейчас организуем вам комнату. Только я не уверен, что вы сможете его провести.

Браун пошарил рукой в кармане, почесал затылок и, сияя непоколебимой надеждой, озарился чудной улыбкой всем присутствующим:

— Я смогу, но ребят, есть одна просьба. Я вам хорошо заплачу, а вы ни слова об этом, идет?

— Это что еще? — лысенький парень с ужасом вытаращил свои крупные глаза на невозмутимое лицо Стивена, поднимая брови вверх и делая из них вопросительные дуги. Рядом собрались все присутствующие коллеги в томительном ожидании заманчивого предложения.

— Парни, мне нужна двойная доза «сыворотки правды», — лаконично высказался Браун, ощущая всем телом нарастающую дрожь и то, как наступает ему на мыски страшный момент осуществления махинации. Пульс его заметно участился, по коже пробежали мелкие мурашки.

— Упс, — потерял дар речи Джон.

А вот бритоголовый надзиратель оказался менее падким на эмоции:

— Да вы сумасшедший! Я понимаю, как важно раскрыть это мутное дело, но те методы, которые вы предлагаете — безумие. Допустимо такое исключительно с разрешения суда, у вас же его нет! «Сыворотка правды» выводится из крови в течение нескольких дней, что если Вальдемар умрет от передозировки? Да, с нас шкуру сдерут, обвинят в соучастии преступления и за решетку сюда же кинут. Даже слушать вас не желаю!

— Неее! Вальдемар не умрет! И вы останетесь непричастны. Обещаю, сделаю чисто, комар носа не подточит! Я знаю кое-какие нюансы о нем, поверьте, он намного крепче чем кажется. Даю сначала каждому по тысячи баксов, при вашей мизерной зарплате это не плохая подработка. Далее после моего удачного проведения допроса вторую половину, в пятикратном размере. Ну же, парни, соглашайтесь! Давно пора раскрыть это дело! — Стивен, увлеченный попытками заверить надзирателей, тараторил так быстро, что от движения рта, корни длинных тараканьих усов противно зачесались. Однако он сдержал желание утолить зуд, дабы случайно не взъерошить их, так как внешний вид, пусть даже в невзрачном спортивном костюме, был немаловажен.

— Знаете нюансы о Вальдемаре? Какие? — лысенький парень невольно сделал встречный шаг, поддавшись интересу.

— Его депрессия — не болезнь. Он подставил свою «организацию» и не может себе простить этого, — вздохнув полной грудью от радости того, что усердные попытки убедить сотрудников тюрьмы становятся на путь успеха, Браун продолжал интриговать малоизвестными данными.

— Намеренно подставил? Его же сдала одна женщина, как ее там? — бритоголовый обратился к Джону за подсказкой, но тот всего лишь пожал плечами. Ломаная речь лысого парня потекла дальше:

— Как вы можете дать гарантию, что Вальдемар не умрет?

— Гарантия имеется в архиве дела. У меня только копия. Последний допрос проводил мой лучший следователь, с помощью введения «сыворотки правды». Так вот, заключенный подавил усилием воли действие препарата. Так не мог никто за всю историю использования «сыворотки». Подумайте, что если вторая введенная доза просто заставит его говорить? Ммм? Боевому духу тоже есть предел, собственно как и всему, — обнадежил надзирателя Стивен, искушая широкой стопкой ровных стодолларовых купюр, виднеющихся из глубокого отделения распахнутого пузатого кошелька.

— Усилием воли? Как такое возможно? Черт бы вас побрал, Стивен Браун! — засуетился бритоголовый, стреляя глазами на коллег. — Считайте, что я ничего не видел и не вел этот диалог вообще! Никто не шептался тут в углах, ясно? Камер наблюдения в здании нет, начальник ФБР пришел на обычный допрос.

— Уверяю, смерти не будет! — подмигнув правым глазом, Браун раздал парням по одной тысячи долларов. Но деньги так и не снизили порог страха в предчувствии летального исхода заключенного.

Лысенький надзиратель дал указание самому мягкотелому из коллег сопроводить гостя до камер заключения второго блока. Это был Джон, белокурый мужчина в очках, преуспевающий сотрудник тюрьмы, который ловко перехватил Брауна и велел следовать по пятам, распространяя на ходу тонны беспричинного пафоса.

Стивен как пес на поводке, покорно повторял за ним все повороты и терпеливо преодолевал ненавистные долгие подъемы по лестнице, с трудом сдерживая шумную одышку. Нужно было взойти на пятый этаж и пройти по бесконечно длинному коридору до первого спуска, который к счастью спас положение. Далее перед Брауном открылась прямая, беспрепятственная дорога к камерам заключенных. Только шагая по ней, он смог немного передохнуть и восстановить дыхание. Коридор упирался в тупик. Тусклое освещение и узкие стены, иллюзорно сжимающиеся у основания, не давали разглядеть, имеется ли дверь в конечном пути? Дорога казалось бесконечной. На Стивена накинулось странное удушающее чувство, казалось, что пространство вокруг сужается и норовится раздавить его как жалкое насекомое. Скорее бы это закончилось! Сколько еще идти?

Не выдержав, он ускорил шаг и за считанные секунды пронесся через чудовищно страшный тоннель. Когда достиг конца, то неожиданно уперся в тяжелую железную дверь, холодную и пыльную как крышка гроба, простоявшего тут сотни лет. Хватаясь за нее, как за единственную опору, прижался всем телом и попытался скрыть приступ панического страха под видом сердечного приступа. Все из-за этого мерзкого тесного пространства! Зачем строить кротовые норы? Мы ведь все-таки люди…

Строители тюрьмы явно были идиотами.

Надзиратель сделал изумленное лицо и сдвинул в одну непрерывную полоску свои тонкие брови:

— Вам плохо?

— Да, да, можно побыстрее, кхм, — нервозно буркнул Браун, борясь с бушующим чувством страха. Чтобы не было, он должен выполнить задуманное, иначе мэр одним жестом отправит всю его карьеру коту под хвост.

— Вызвать скорую? — испугался Джон.

— Какую еще скорую? Откройте уже эту дверь! — дрожа как осиновый лист, заорал Стивен. Такие приступы случались уже несколько раз, кто знал, что коридор окажется настолько узким?

— О ужас, да вы бледны как смерть!

Добравшись до тупика, Джон в ускоренном темпе вставил толстый ключ в замочную скважину и два раза повернул его с громким щелчком, отперев мощные засовы по центру, сверху и снизу. Браун с облегчением выдохнул и по приходу в себя порозовел. Как-то неловко ему за инцидент с внезапной прибавкой скорости и судорогами, но ничего, важно, что все обошлось без обморока, а остальное можно покрыть баснями о том, что иногда прихватывает сердце. У него жена, дети, да еще и тайный договор с надзирателями, в любом случае веский повод пошалить моторчику есть.

Железная дверь с мерзким лязгом распахнулась, и взору Стивена предстал просторный зал, наполненный по периметру рядом утопших во мраке камер. Он напряг глаза, стараясь высмотреть свою цель, обнаружить хотя бы какие-нибудь шевеления, тени, но все напрасно. Вокруг царила мертвецкая тишина и неподвижность, а воздух, пропитанный затхлым запахом плесени, так и наводил на повод усомниться — точно ли это тюрьма? Или может быть Браун ошибся адресом и попал в склеп? Но нет, он не ошибся.

— Принести вам холодной водички? — поинтересовался надзиратель с тонкой мерцающей иронией в голосе.

Оставалось только помотать головой и с отвращением скривить рот. Противно все это.

— У вас вид такой, удрученный, — посмеиваясь, указал пальцем Джон. — Проходите, крысы давно уже все померли в этой гнилой конуре. Вальдемар в камере под номером четыре. Левый ряд. Вы уже знаете, он редко отвечает на заданные вопросы.

В пустынном тусклом помещении раздалось зловещее приглушенное завывание. Оно, то нарастало, то убывало в темпе, но вне зависимости от громогласности, проворно пробивало стены, чтобы обрушиться на гостя роем неупокоенных призраков. Браун словно кол проглотил:

«Чертов ветер!»

Надо было начать свою активную жизнь с посещения палеонтологического музея. Просиживание ягодиц в кресле босса, окончательно оторвало его от жизни мирской. Вот и результаты: начальник ФБР впервые оказался в тюрьме в смятении. А как говорится — первый блин всегда комом.

Насмешки, и тонкие издевки Джона сейчас были ему, что мертвому припарка. Сделать первый шаг в этот зал, равносильно встречи лицом к лицу с целым приключением, полным неизвестности, страха и вечной борьбы со своими сомнениями. Он предпринял этот шаг и закрепил его вторым. Повернув голову налево, Стивен тотально погрузился в исследование содержимого камер, обобщенно охватывая все простирающиеся ряды. Его одолевало горячее любопытство. Возможно ли познать того человека, который, наблюдает за ним и ждет, томительно чего-то ждет? Браун знал о том, что Вальдемар очень странный и диковинный, и от этой мысли ему становилось дурно. Но нельзя упускать свой последний шанс, придется переступить через себя ради сохранения карьеры.

Как же трудно было подавлять нарастающий сумбур эмоций в предчувствии неизбежной встречи. Стивен взял волю в кулак и сконцентрировал внимание на камере номер один. Ничего особенного, какой-то малый вылеживался на кровати, сопровождая глазами двух посетителей и реагируя на стук звонких каблуков, распространяющих многократно повторяющееся эхо.

Во второй камере дожевывал остатки сухарей дряхлый дедуля с озлобленным сморщенным лицом и кучерявой шарообразной бородой. От мысли, сколько живности обитает в зарослях на его лице, Браун невольно издал короткий смешок.

А вот третья камера на удивление была свободна. Пустующие железные кровати и сложенное в стопку пастельное белье дожидались своих новых жильцов.

Четвертая…

Стивен замер. Напротив него, за толстой ржавой решеткой, сидел на железном стуле с погнутой ножкой мужчина крупного телосложения лет сорока восьми. Голова его была опущена вниз и частично скрыта от обзора ниспадающими засаленными локонами заросших сединой волос. Самое жуткое впечатление на Брауна произвела форма рта этого человека. Уголки грубых губ, опущенные вниз и четко высеченные на усеянном густой щетиной лице, казались такими неестественными, словно их нарисовал безумный художник. От них исходила тяжелая, подавляющая энергетика, невыносимая для долгого созерцания и попыток понять причину боли, изогнувшей их в обратную сторону, краями вниз, в самый ад.

Холодные мурашки пробежали колкими иголочками по спине Стивена и, собравшись воедино, резко ударили прямо в мозг стрелой с отравленным наконечником. Слава богу, что он пока не встретился с глазами этого человека. Но ведь еще придется, о нет, с ним придется вести диалог!

Когда ржавая решетка отворилась, и в камеру вошли два вооруженных надзирателя, Браун словно очнулся от кошмарного сна и впал в не менее жуткую реальность. Мужчины схватили Вальдемара под руки, и с усилием приподнимая с шаткого стула, вывели из темницы. Сложно было сказать, почему заключенный сам не предпринимал никаких действий и элементарных телодвижений, казалось, что он всецело погряз в болоте депрессии. Не поднимал глаз, будто знал, насколько сильно боится этой близкой встречи гость. Сильные, рельефные руки Вальдемара, закованные в наручники были расслаблены и болтались, как плетки.

Приглядевшись, Браун заметил, как на запястье правой руки мужчины мелькнуло клеймо из двух латинских букв — «NS». Он читал о наличии этого знака отличия в архиве дела. Выглядело весьма внушительно, жаль только значение его следователи так и не расшифровали.